Оберег

Елеонский Владилен Олегович

– Таких мужчин, как вы, я еще не встречала. Им всем было нужно мое тело, а вы хотите быть со мной душой и телом. Согласитесь, есть разница…

Не буду утомлять читателя долгим разговором, который последовал дальше, мы снова смеялись и шутили, как когда-то на яхте, обсуждали, объяснялись и не могли наговориться. Суть в том, что в тот знаменательный день мы решили пожениться.

Свадьбу сыграли в огромном банкетном зале одного из известных московских ресторанов, гостями были все творческие группы, которые встали на ноги благодаря моему живому участию в их судьбе. Незаметно свадебное торжество

превратилось в концерт моих песен, а в самый разгар действа, как всегда не пьянеющий от коньяка Рогожин вручил мне ключи от трехкомнатной квартиры в сталинской высотке на Котельнической набережной, – подарок спонсоров.

– Апартаменты готовы к заселению, но там голые стены, так что, ребята, обставите все по своему вкусу и на новоселье не забудьте пригласить.

– А сами-то спонсоры где? – не удержавшись, сказал я, хотя вроде бы не пил.

Рогожин вдруг разозлился не на шутку. Он вылупился на меня страшными глазами, вмиг ставшими не просто большими, а огромными, и его немного отвисшие упитанные щеки затряслись как у не на шутку рассвирепевшего бульдога.

– Владиленыч, так твою, хватит гарцевать, пили свое бревно, папа Карло, а Карабасы-Барабасы – не твоя забота! – зло прошипел он мне на ухо.

Я буквально опешил от такой реакции. Что такого крамольного я, интересно, спросил? Какие-то спонсоры шифруются так, словно они работают на оккупированной противником территории!.. Каково, а?

Впрочем, Рогожин быстро остыл и сгладил свою резкую вспышку прекрасными тостами. Опрокинув еще пару стаканов, он принялся развлекать гостей байками из своей полной неожиданностей жизни крутого импресарио, а затем непрестанно приглашал невесту на медленный танец и увлеченно шептал ей на ушко что-то такое, от чего она хохотала до упаду.

Под утро, когда гости легли кто где пластами и горланить мои песни было уже некому, мы с Миленой тихонько оставили их, переоделись и с благословения по-прежнему трезвого как стеклышко Рогожина улетели в Ларнаку. Работа требовала моего присутствия, как снег на голову свалились важные фестивали, и некоторым их участникам требовалась моя срочная квалифицированная помощь.

Вместо медового месяца у нас с Миленой была лишь медовая неделя, и я с трепетом вспоминаю ее до сих пор. Такого единения с женщиной до того момента у меня не было никогда.

Кто-то, конечно, может осудить, мол, человеку под шестьдесят, а он, кобель, туда же, запал на двадцатитрехлетнюю молодку, а нам вдохновенно вещает о душе и высокой любви. Своим недоброжелателям могу лишь ответить словами престарелого мужа Татьяны Лариной из «Евгения Онегина»: «Любви все возрасты покорны, Ее порывы благотворны!» А замечать отклонения от неких штампов в поведении других, – наша любимая народная забава, и никто никогда ничего не сможет с этим поделать.

Затем снова начались напряженные будни. Конечно, Милене очень больно было наблюдать за тем, как я зажигаю все новые и новые звездочки, в то время как она оказалась выброшенной за борт, причем навсегда. Вот когда проявились ее восхитительные душевные качества, и я лишний раз убедился, что не ошибся в ней.

Вместо того, чтобы срывать на чем-нибудь или на ком-нибудь зло или дуться в углу как мышь на крупу, она стала помогать мне налаживать контакт с моими ученицами. О, это действительно было отнюдь не простым делом!

Все они были, как правило, молоденькими, и по разным причинам, – обстановка в семье, влияние подруг и социальных сетей, несчастный роман, промывка мозгов по телевизору, – имели много дури в голове. Милена в непринужденной обстановке «между нами девочками» говорила им тет-а-тет что-то, и после этого они вначале задумывались, а затем вдруг начинали ловить каждое мое слово.

Ах, молодость, молодость! Ты всегда мнишь себя правой и не умеешь слушать. Милена волшебным образом превращала моих легкомысленных беззаботных девочек во внимательных и дотошных учениц, и дела пошли гораздо плодотворнее.

Как-то раз я попытался узнать у нее, в чем секрет. Она долго отнекивалась, а в один из восхитительных вечеров, когда мы стояли на корме, провожая закат, и мой ручной дельфин забавно плескался неподалеку, она вдруг нежно обвила рукой мою талию и сказала:

– Сережа, ты просил рассказать мой секрет.

– Да, кстати, в самом деле, скажи, наконец, Мила, как у тебя так здорово получается?

– Здесь нет никакого секрета.

– Неужели?

– Я им ставлю послушать мои звукозаписи до и после знакомства с тобой, вот и все.

В самом деле, как просто! А я-то думал…

Сарафанное радио быстро разнесло слух обо мне, и многие наши миллионеры, и миллиардеры, давно мечтавшие о том, чтобы их дочери или любовницы стали известными певицами, выстроились ко мне в очередь. «Если она хоть раз мелькнет по телевизору, заплачу немеряно», – вот формула сделки, которую они стали как один наперебой предлагать мне.

Рогожин, кажется, оттаял и начал снова довольно потирать руки, подсчитывая в уме прибыль. Теперь, кроме телевидения, радио и гастролей, появилась еще одна крутая статья доходов.

В редкие часы досуга мы с Миленой наслаждались уединением и возможностью побыть вместе. Мой дельфин, который теперь неотступно сопровождал наше судно, словно даму кавалер, тоже полюбил ее, и как-то раз она даже плавала у него на спине в открытом море, под моим чутким надзором, естественно.

Так проходили мои дни. Если я оставался ночью на палубе один, то неизменно смотрел на своей перстень, а затем поднимал вверх голову и благодарил таинственное звездное небо за то счастье, которое оно мне так щедро подарило. Тогда я, конечно, не мог знать, какое испытание готовит мне судьба, и никакого плохого предчувствия у меня не было.

Глава шестая

Некоторые творческие группы приезжали по второму разу, а «Бабушкины огурчики» гостили у меня на яхте целых три раза. Никогда не знаешь, что и когда выстрелит, и на Всероссийском конкурсе исполнителей современной песни трио «Бабушкины огурчики» завоевало почетное третье место.

Праздничный банкет в Кремле затянулся в виду присутствия больших руководителей, а на яхте меня с нетерпением ожидала дочь одного известного политика, жаждавшая попасть на Большую сцену. «Бабушкины огурчики» уцепились в Милену буквально клыками, да и не могла она лететь со мной, – утром следующего дня к нам должен был прийти мастер, чтобы собрать завезенную накануне английскую мебель.