Обещание страсти

Стил Даниэла

— Ты просто верзила и хулиган, Лукас Джонс, — вот ты кто! — выпалила она тоном, не соответствующим смыслу сказанного.

— Но ведь я люблю тебя… — Он излучал мужскую надменность, желание и нежность.

— Я тебя тоже люблю. — И как только он закрыл глаза, собираясь поцеловать ее, она окунула его в воду и направила струю душа прямо в лицо.

— Эй, малыш, осторожнее. Ты можешь промахнуться! — Но она уже целовала его… Вода струилась по волосам и спине, согревая обоих. Он гладил ее тело, целовал губы, потом поднял на руки. Она обхватила его талию ногами…

— Кизия, ты сошла с ума.

— Почему? —

Они удобно устроились в лимузине, взятом напрокат.

Кизия выглядела абсолютно спокойной.

— Ты знаешь, это не тот способ, которым путешествует большинство.

— Да, я знаю. — Она робко улыбнулась ему, потрепала за ухо. — Но согласись, это удобно.

— Согласен. А как насчет комплекса вины?

— Почему? Не понимаю.

— Потому что это не мой стиль. Трудно объяснить.

— Тогда заткнись и наслаждайся. — Она прекрасно понимала, что он имел в виду. — Знаешь, Люк, я погубила полжизни, пытаясь отвергнуть все это. Другую половину я прожила, уступив и ненавидя. Роскошь и саму себя за потворство своим желаниям. Но вдруг это перестало меня волновать. Я перестала ненавидеть, это чувство ушло. Я успокоилась. И, знаешь, это чертовски приятно, правда?

— В твоем мире не все так плохо. Ты удивляешь меня, Кизия. Ты заражена этим и наивна одновременно. Принимаешь всю эту дрянь как должное, а затем смеешься над ней, как маленький ребенок. Все превращаешь в забаву.

Прикуривая сигару, он выглядел вполне довольным. Она подарила ему ящик кубинских сигар.

— Не все, дорогой. Но это уже из другой оперы.

Они устроились на заднем сиденье и ехали, держась за руки. Показалось здание аэропорта. От шофера их отделяло стекло. Кизия нажала на кнопку, чтобы опустить его и указать, где остановиться. Затем она снова подняла стекло. Они обменялись надменными улыбками людей, рожденных повелевать: она — своим наследием, он — своей душой. Остаток пути проехали молча, держась за руки. При мысли о том, что он уезжает, Кизию бросало в дрожь. Что, если она больше никогда не увидит его? Что, если все это было забавой? Она открыла этому незнакомцу душу, оставила незащищенным сердце, а сейчас он бросает ее.

Люка одолевали те же страхи. Но не только. Все полицейские машины похожи: светло-голубые, тускло-серые, темно-коричневые с высокой антенной сзади. Он их чувствовал нутром, как сейчас. Одна из них шла следом на приличном расстоянии. Его интересовало, как они могли узнать, что он в машине Кизии. Был ли он под колпаком, когда летел из Вашингтона или когда с Кизией поздно ночью возвращался в ее дом? Последнее время они все чаше стали следить за ним. И не только у тюрем. Везде. Звери.

Водитель взял багаж Люка, Кизия осталась в машине. Через несколько минут Лукас заглянул в окно.

— Ты проводишь меня до выхода, малыш?

— Это как под душем или у меня есть выбор? — Они улыбнулись, вспомнив небольшое происшествие минувшего утра.

— Сейчас твой черед выбирать, мой был под душем.

— Мой тоже.

Он взглянул на часы, улыбка стерлась.

— Может, тебе лучше остаться здесь и сразу вернуться в город? Было бы глупо с твоей стороны давать лишний повод для шума.

Он разделял озабоченность Кизии. Ей ни к чему газетная трескотня, которой не избежать, если кто-нибудь увидит их вместе. Он — не Уитни Хэйворт III. Он — Лукас

Джонс, по-своему интересующий прессу, но этот интерес не пошел бы на пользу Кизии. Что будет, если полицейские из голубой машины подойдут к нему? Ведь это может разрушить все, может просто-напросто отпугнуть Кизию от него.

Лукас наклонился, она протянула руки и поцеловала его.

— Лукас, мне будет плохо без тебя.

— Мне тоже. — Они слились в поцелуе, она гладила его волосы. От него пахло зубной пастой и кубинскими сигарами — чудное сочетание. Чистое и сильное, как сам Люк. Честное и живительное.

— Хорошо. Мне будет нелегко пережить твой уход… — На глазах появились слезы, и он решился.

— Оставайся. Я позвоню тебе вечером. — И тут же исчез. Хлопнула дверь, она увидела его удаляющуюся спину. Лукас не оглянулся. Кизия плакала.

Возвращение в город было печальным. Ей хотелось побыть наедине с еще сохранившимся в машине запахом сигар. И с мыслями о минувшем. Неожиданно что-то вернуло ее в настоящее. Почему она не проводила его? Чего испугалась? Устыдилась? Почему бы ей не послать всех к черту?

Быстро опустила стекло. Водитель удивленно взглянул в зеркало.

— Мне надо обратно.

— Что вы сказали, мисс?

— Возвращайтесь в аэропорт. Джентльмен кое-что забыл. — Она вытащила из сумочки конверт и показала его водителю. Повод, конечно, не очень убедительный. Парень подумает, что она чудачка, но ей наплевать. Кизия хотела вернуться в аэропорт до отлета самолета. Пора проявить мужество. Обратного пути нет, и Люк должен знать об этом.

— На следующем повороте мы развернемся, и я сделаю все возможное, чтобы успеть.

Она сидела в напряженном ожидании, думая об одном: лишь бы не опоздать. Претензий к водителю быть не могло: он вел машину мастерски, та словно летела по воздуху. Они вернулись в аэропорт через двадцать минут после того, как покинули его. Кизия на ходу выскочила из машины. Бросилась в зал ожидания, бесцеремонно расталкивая служащих, старых женщин с собачками, молодых девушек в париках, взволнованных провожающих… Задыхаясь от бега, искала выход на чикагскую авиалинию.

Выход 14Е. А, черт… В дальнем конце вокзала, последняя дверь. Она бежала не помня себя, волосы ее распустились и развевались по плечам… Отличный материальчик для газеты! Кизия смеялась над собой, обгоняя людей и чуть не сбивая их с ног. Любители сенсаций могли бы поразвлечься: наследница Кизия Сен-Мартин, ничего не видя перед собой, мчится изо всех сил через все здание аэропорта, чтобы поцеловать бывшего заключенного Лукаса Джонса.

Преодолев последние ярды, она радостно засмеялась. Широкие плечи и спина Люка закрывали проем дверей, ведущих на посадку. Она все-таки успела!

— Люк!

Он медленно обернулся, держа в руках билет и, пилимо, задаваясь вопросом, кто же в Нью-Йорке мог окликнуть его. И тут увидел Кизию… Увидел ее волосы, освобожденные от заколок и ниспадающие на ярко-красную пелерину, сияющее лицо… Он широко, облегченно улыбнулся, осторожно вышел из очереди нетерпеливых пассажиров и поспешил к ней.

— Леди, вы сошли с ума. Я думал, вы уже подъезжаете к дому. Знаешь, я стоял и думал о тебе, малыш.

— Я была… на полпути… к городу… — Ей не хватало воздуха, но она вся пылала счастьем. — Но… я… должна была… вернуться.