Обещание
Шрифт:
— Если бы я тогда это сделал, нам пришлось бы жить с Винни, зная, что я украл его женщину. То есть до тех пор, пока его не замочили.
Слово «Что?» вырвалось у меня с придыханием.
— Франческа, ты предоставила мне полторы недели на обдумывание всего этого дерьма, и у меня все прояснилось. Стало ясно, что в ту минуту, когда Винни стал состоявшимся мужчиной, ты его потеряла. Я потерял его. Моя семья его потеряла. Он перестал быть нашим, а стал Сэла. Скажи, что тот путь, который он выбрал, думаешь, не закончился бы его смертью. Как думаешь, мама позволила бы такому мужчине сидеть за нашим
Я знала. Винни-старший и Тереза хотели его отпустить. Тогда я это понимала. Чувствовала. Это было больно. Винни тоже чувствовал это. Это убивало. Было много вещей, которые семья могла простить, привыкнуть, смириться, но не все, и они не должны были перекладывать вину на меня за эту кучу дерьма.
Но он полностью погрузился в мафию. И в том, что он там делал, становилось все труднее и труднее обвинять меня. Все это было на его совести. Он понимал, и его родители тоже понимали, когда все прояснилось.
Как только ты попадаешь в мафию, уже никогда оттуда не выберешься.
Пути назад не было.
Для него.
Для меня сейчас было совсем другое дело.
Но Бенни продолжил рассуждать по поводу этого вопроса.
— И я достаточно хорошо знаю тебя. Ты бы не стала заводить от него детей, не пошла бы на это, ты не пошла бы и не делала то дерьмо, которое он делал для Сэла, не приходила бы с окровавленными руками после продажи наркотиков на улице, не трясла бы людей, что бы они там ни делали, не подпустила бы его к себе. Я знаю это, Фрэнки. Он жил в свое удовольствие большим количеством способов, нежели жить одним, но честным, и мы оба это знаем.
— Так ты собирался увести у своего брата его женщину? — Спросила я.
— А как ты думаешь, почему я так чертовски разозлился, когда ты набросилась на меня после того, как мы его похоронили? — спросил он в ответ. — Ты украла мое шоу, детка. И ты сделала это слишком, черт побери, быстро. Я был не готов, ты была не готова, и я разозлился. Сильно. Затаил обиду. Зря потратил столько времени. Теперь мы находимся здесь, в этой точке.
— Я не набрасывалась, — резко напомнила я ему. — Ты поцеловал меня…
— Ты сделала шаг, Фрэнки, — сказал он жестко.
Сделала.
Бл*дь.
Сделала, да.
— Это безумие, — огрызнулась я, потому что, черт возьми, так оно и было!
Он подошел еще ближе.
— Это реальность, и ты, мать твою, это знаешь.
— Ничего я не знаю, — выпалила я.
— Прекрасно, бл*дь, все знаешь, — ответил он. — Но понимаю, что ты сама себя обманываешь. Я пробыл в этом обмане семь лет. Отрицая, то, что я хотел на самом деле, испытывая чувство вины из-за этой ситуации. Что я чувствовал к тебе и чего хотела от тебя перед его смертью. Что чувствовал и чего хотела от тебя после того, как он погиб. Но, когда я увидел женщину, которую хотел все это время, истекающую кровью от огнестрельного ранения в лесу, как ей больно и как она переживает все дерьмо, то полторы недели, Фрэнки,
— Ничего подобного! — Мой голос начал повышаться, а сердцебиение участилось. — В первую очередь потому, что мне не из-за чего вытаскивать свою голову из задницы.
— Тебе нужно, чтобы я поцеловал тебя, и доказал?
— Нет! — крикнула я, голос звучал громко, а дыхание было хриплым.
— Шекспир, — отрезал он, и моя голова дернулась.
— Что? — отчеканила я.
— Что он сказал о протестах девушек?
Я почувствовала, что как снова прищурилась.
— Ты все продумал, не так ли, Бенни? — саркастически спросила я.
— Спорим на пятьсот долларов, что я поцелую тебя, и примерно через пять секунд ты перестанешь сама себя обманывать.
Ни за что на свете я не соглашусь на это пари.
— Спор на деньги — это азартные игры — грех, — прошипела я.
— Ага, поэтому ты каждый год ездишь в Вегас на шоу?
Мои глаза стали еще более прищуренными.
— Пятьсот баксов, Фрэнки.
— Я прихожу в себя от серьезного ранения, Бен.
— Внимательно прочитай записи своего врача, детка. Там ничего не сказано, что ты не можешь целоваться. Там сказано, что ты должна воздержаться от полового акта, поэтому мы и воздержимся… пока.
Я стиснула зубы, почувствовав, как соски стало покалывать.
Боже, мне хотелось залепить ему пощечину.
Но мне также хотелось, чтобы он поцеловал меня.
А о сексе с Бенни я даже не могла думать, когда он находился так близко ко мне. Черт возьми, ни за что.
— Так, как насчет пари? — насмешливо спросил он, придвигаясь на дюйм еще ближе.
— Отвали, Бен.
Он ухмыльнулся.
Затем повторил:
— Шекспир.
— Это неважно, — пробормотала я, вжимаясь обратно в подушки и отводя глаза.
— Счет 1:0 в мою пользу, — тихо произнес он. — Ты проиграла. Но почему-то мне кажется, что ты наверстаешь упущенное, когда немного окрепнешь, так что мне ничего не остается сейчас, как только пользоваться моментом, чтобы вырваться вперед.
Я отвела глаза и сообщила ему:
— Ты пользуешься тем, что я ранена.
— Ага, — легко согласился он.
Я уставилась на него.
Мы услышали звонок в дверь.
Бен поднялся с кровати, неторопливо подошел к двери и приказал:
— Спускайся, детка. Время пиццы.
Я не стала тащить свою задницу вниз сию минуту.
А пялилась на дверь и делала это еще долго после того, как он исчез. Пока я пялилась, задаваясь вопросом, на самом деле ли произошло то, что только что произошло. А потом я стала задаваться другим вопросом — смогу ли я сделать вид, что ничего не было. В конце концов, поняла, что не смогу.
Потом поняла, что внизу меня ждет пицца, созданная Беном.
Не говоря уже о том, что сам Бенни тоже находился внизу.
И как бы это ни было отстойно (а это был огромный отстойник), я не могла удержаться, поэтому свесила ноги с кровати, направившись к двери с большим возбуждением, чем было необходимо, и все это для того, чтобы попробовать пиццу Бенни.