Обещания и Гранаты
Шрифт:
Она начинает выходить со двора, с прощаясь, когда другой, совершенно другой голос прорезает воздух, заставляя ее замереть на месте.
— Что это, черт возьми, такое?
ГЛАВА 38
Елена
Сестра Кэла выглядит как
Затем бросаю взгляд на Кэла, который небрежно сидит в своем кресле, даже не удостоив меня взглядом, как будто мое возвращение его не впечатлило и не шокировало.
Удовлетворение исчезает, и его место занимает гнев, толкая меня по траве, пока я не оказываюсь прямо перед ним. Сунув ему в лицо конверт из плотной бумаги, я кладу руку на бедро и снова задаю свой вопрос.
— Кэллум. Что это, черт возьми, такое?
Он смотрит на конверт, затем на меня, эти темные глаза стратегически лишены каких-либо эмоций.
— Похоже на конверт, Елена. Откуда, черт возьми, мне знать, что в нем?
Усмехнувшись, я открываю конверт и лезу внутрь, толкая бумаги в его сторону.
— Ты пытаешься сказать, что не просил своего адвоката вручить мне документы об аннулировании брака? Потому что я почти уверена, что узнаю твою подпись, учитывая, что я видела ее в тот день, когда подписала наше брачное свидетельство.
Неловко переминаясь с ноги на ногу, сестра Кэла широко раскрывает глаза, медленно отрываясь с места.
— Думаю, мне лучше пойти…
Кэл кивает, отмахиваясь от нее. И когда она исчезает, оставляя нас одних, мое тело гудит от бесконечной электрической энергии, проносящейся по моим венам, как горячий ток. Я оживляю под его пристальным взглядом впервые за несколько недель.
Как гребаный цветок, лишенный солнца на ночь, мое сердце открывается для него, ища питательные вещества там, где их, возможно, нет.
Может быть, с моей стороны было преждевременно возвращаться сюда.
Отсутствие ответа — это все равно ответ, верно? Две недели от него ничего не было слышно, и, возможно, это был его способ покончить с этим.
Документы об аннулировании брака, безусловно, являются ответом, но все же.
Если он хочет расторгнуть этот брак, то самое меньшее, что он может сделать, это сказать мне это в лицо.
— Хорошо выглядишь, — говорит он через пару мнгновений, небрежно окидывая взглядом мою фигуру — я чувствую его признательность кончиками пальцев, маленькие искорки удовольствия, рассеивающиеся на поверхности.
— Не надо мне этого говорить. Мне не нужны твои комплименты. Скажи мне, почему ты пытаешься избавиться от меня.
Когда бумаги появились в квартире бабушки, это был удар исподтишка «два за раз»; доказательство того, что Кэл действительно знал, где я прячусь, и не потрудился прийти ко мне, но также и дополнительное оскорбление, которое он нанес мне, отказавшись от нашего брака.
Возможность, за которую несколько месяцев назад я, наверное, ухватилась бы.
Но многое может измениться за несколько месяцев.
Я посидела с ним некоторое время, уставившись на его подпись и окончательную дату подачи заявки. В документах в качестве причины указывалось мошенничество, в котором говорилось, что Кэл манипулировал мной, чтобы заключить союз, и что он взял на себя полную ответственность за начестную природу того, как возник брак.
И хотя все все это правда, оно не отменяет того, что произошло после того, как мы поженились.
Утешение и принятие, которые я нашла в объятиях этого убийцы.
Моя навязчивая идея.
Моя погибель.
Мой муж.
Сцепив пальцы вместе, он откидывается на спинку стула и выдыхает.
— Я думал, это будет то, чего ты хочешь, малышка. Свобода. Ты молода и заслуживаешь шанса испытать то, что может предложить жизнь.
Швыряя бумаги на стеклянный стол, я делаю шаг к нему, тыча указательным пальцем в его широкую грудь.
— Как ты смеешь пытаться решать это за меня. Ты предлагаешь мне только один вариант, после того, как полностью исчез после концерта, и это должен быть мой выбор?
В его глазах вспыхивает жар, карие глубины темнеют от ярости. Вскакивая на ноги, он хватает мой палец, прижимая его к себе.
— Ты бросила меня на гребаном балете, Елена. Кстати, хороший штрих — оставить это стихотворение. Я получил твое сообщение громко и четко.
— О, стихотворение, где я сказал, что люблю тебя? — огрызаюсь я, громкость моего голоса возрастает от моего разочарования. — Если это каким-то образом переводится как «пожалуйста, подай заявление об аннулировании брака», то я думаю, что тебе нужно снова вернуться к изучению поэзии.
— Ты так думаешь? — Когда он подходит в плотную, зажигая ту старую песню и танец, к которым наши тела привыкли за последние несколько недель, я чувствую, как мое сердце сжимается и переворачивается от его близости. Его запах окутывает меня, когда он прижимает меня спиной к столу, наклоняясь, чтобы обхватить меня своими предплечьями.
Прядь чернильных волос падает ему на лоб, и я сопротивляюсь желанию убрать ее с его лица, пытаясь сосредоточиться на своем гневе, прежде чем он ускользнет, затерявшись в море его прикосновений.
— Может быть, тебе стоит освежить мою память, — говорит он, опускаясь на колени, его руки сразу же скользят вверх по бокам моих бедер.
Я прикусываю губы, когда он начинает медленно поднимать подол моего желтого сарафана, прижимая документы об аннулировании брака к своей груди. Каждое нервное окончание в моем теле кричит, говоря мне прекратить это, пока мы не поговорим по-настоящему, но затем его дыхание скользит по моей киске, и я больше не забочусь о разговорах.
Что является еще одним плохим решением в общей схеме вещей?