Обезглавленная Мона Лиза
Шрифт:
— Нет, ста тысяч ему достаточно, — Грандель весело рассмеялся. — Мы сунем ему эти сто тысяч прямо в протянутые ручки, из простого человеколюбия. Человеколюбие! Он может рассчитывать на него так же, как если бы сунул свою грязную лапу в клетку с голодным тигром. Цап, и нет лапки, цап, и вонючая душонка вон. Это — спившийся идиот, возомнивший себя гением! Скоро он найдет признание… в могиле на каком-нибудь сельском кладбище около Парижа. Сделать это будет легче, чем раздавить клопа.
— Но вначале этого клопа надо найти.
Грандель ухмыльнулся.
— Прекрасно сказано. Значит, нам нужно его вспугнуть.
— Ну, а вдруг кто-то окажется проворнее парней Де Брюна?
— Этого они никогда не допустят. Ты, помнится, говорил, что у этой… Леоры, подружки нашего гения, мать живет где-то в Семнадцатом округе?
— Да. На улице де Гар. Но я не знаю номера дома.
— Дом можно найти! Затем, у него есть друзья. От них ты также можешь что-то узнать. Мы должны разыскать Табора, иначе не только я окажусь в трудном положении, но и ты расстанешься с мечтой о беззаботной жизни со своей дочкой в Бизерте.
Пьязенна ничего не ответил. Он лишь кивнул, затем наклонился, чтобы достать из-под кровати ботинки господина и почистить их.
«Когда-нибудь я прикончу его, — подумал Пьязенна. — Этот день будет самым счастливым в моей жизни».
9
Когда Пери и его двое инспекторов, на этот раз на основании официального ордера, вновь обыскали антикварный магазин Гранделя, результаты поначалу были весьма скромными. «Мадонна» Джотто исчезла, исчез из тайника и холст.
— Прошлой ночью мне приснился удивительный сон. — Фонтано глубокомысленно наморщил лоб. — Мне почудилось, что в этом тайнике лежит пара вещей, которых я сейчас не вижу. Странно, странно.
— Что же это за вещи? — раздраженно спросил Грандель.
— Могу присягнуть, что видел нарисованную женскую головку с кровавой полоской вокруг великолепной белой шейки. Вам ничего не известно об этом?
— Вероятно, вы плотно поели на ночь, — язвительно возразил Грандель. — От переедания может присниться и не такое.
— Да, полотно действительно было странным, — невозмутимо продолжал Фонтано. — Преждевременно состарившееся лицо женщины вовсе не подходило к прелестной белой шейке и к тому, что находилось ниже, все это наводит меня на мысль…
— Из вашей речи я не понял ни одного слова. — Грандель облизнул губы.
— …наводит меня на мысль, — продолжал Фонтано, — что кто-то сыграл с вами злую шутку и что вы должны проявить больше доверия к полиции. Это лучше, чем в виде черного дыма вылететь через трубу крематория в ясное голубое небо. Надеюсь, вы понимаете тонкий намек?
— У вас, кажется, не все дома?
— Мы знаем даже, кто та девушка, которая нарисована ниже шеи. Родимое пятно на ее груди облегчило работу людям из отдела опознания.
— Откуда?
— Да или нет? — вмешался Пери. — Мы пришли сюда по серьезному делу. Это допрос, Грандель.
— В таком случае я должен немедленно связаться со своим адвокатом.
— Мне кажется, телефон не работает. — Фонтано заступил ему дорогу.
— Послушайте, приятель, — Пери схватил Гранделя за плечо, — хоть вы и состоите из доброго центнера затхлого жира, я выжму из вас все. И тут вам не поможет никакой адвокат. Где портрет?
— Я не имею понятия ни о каком портрете, — уверял Грандель. Интересно, как вы докажете обратное?
— Позвольте, шеф, показать ему фотографию? — спросил Фонтано.
— Итак, вы не знаете и Эреры Буайо, которая за пристрастие к наркотикам угодила в сумасшедший дом?
— Эрера Буайо? Мне известно это имя.
Пери злорадно ухмыльнулся.
— Вероятно, художник и копиист Анджело Табор вам также знаком?
Впервые на лице Гранделя отразился страх.
— Если я даю ему работу…
— …то посылаете ему телеграмму, — заметил Ситерн. — А что вы делаете, когда этот Табор по собственной инициативе рисует вот такой комбинированный портрет из головы Эреры Буайо и тела Мари Рок и присылает его вам?
— Я не отвечу больше ни на один вопрос.
— Вы недооцениваете полицию, мой дорогой, — посетовал Фонтано. Весьма и весьма недооцениваете те усилия, которые мы прилагаем, чтобы защитить таких добропорядочных граждан, как вы, от бандитов, убийц и вымогателей.
— Меня никто не шантажирует.
— Если бы вы представляли, как быстро и основательно работают наши люди. Не прошло и полсуток, а мы уже выяснили, что Табор еще не так давно запросто бывал в вашем доме, что он делал для вас копии картин, которые вы, как благородный человек, само собой разумеется, продавали только как копии.
— Вам известно, — вмешался Пери, — что картина «Мадонна» Джотто у Мажене — фальшивка?
— Как фальшивка? Я сразу сказал, что это копия…
— Не копия, а фальшивка! В тот день, когда Мажене приобрел у вас картину, он снял со своего счета восемьдесят тысяч франков.
— Я ничего не знаю.
— Даже того, кто написал для вас эту картину? Может быть, Табор?
— Я не могу припомнить подробности этого дела. — На лбу Гранделя выступили мелкие капельки пота.
— Послушайте, Грандель. — Пери, наконец, раскурил трубку. — Даже если ваше алиби на одиннадцатое октября окажется безупречным, мы можем покрепче надавить на владельца ресторанчика в Диезе и выжать из него все, что захотим. Лучше расскажите нам об Эрере и девушке из Шартра. При определенных обстоятельствах это поможет вам, когда по обвинению в преднамеренном убийстве Мажене вы предстанете перед судом присяжных.