Обезглавленный девиант
Шрифт:
Быстро обмахнувшись полотенцем и схватив форму, повешенную на батарею, он пошлёпал босыми ногами к выходу, куда уже заваливали другие воспитанники. Алиев пихнул шизика в спину, и тот заскользил ногами по мокрой плитке.
Наверное, на помывку всей кодлы воспитанников ушло не более тридцати минут, и их повели в столовую; горячую, пропахшую подгоревшей кашей. Видимо, поварьё работало тут и в ночную смену тоже.
– Рассаживаемся по скамейкам! – подал голос Водкин. – Старшие групп, за едой, быстро!
Старшими групп, как
«Птицевские» ринулись выполнять приказание и начали юркать на кухню.
– Аккуратнее вы, бестолочи! – крикнула невидимая отсюда повариха зычным голосом. – Не побейте посуду!
Бурьянов стоял в проходе, а Водкин сказал ему что-то на ухо, и пошёл в кухню… Обратно он вернулся со стаканом воды. И стоял, пил её. Прикладывал стакан ко лбу. Изнывал от похмелья. Синяков уже видел такое. Видел своих пьянствующих родственников, видел их похмелье…
Каша оказалась гречкой – слипшимся комком она застряла у него в глотке, но он всё равно съел её всю. День обещал быть тяжёлым, могли пригодиться силы.
– Окончить приём пищи! – рявкнул старший надзиратель. – Командующие группами, собрать посуду!
Сами надзиратели не спешили завтракать – наверняка пойдут набивать брюхо, как усадят воспитанников за парты… Пока же следили. И Андрей следил за ними. Ему почему-то это казалось очень важным… Запоминать это всё. Всех этих людей. Все эти этажи. Все эти решётки на окнах.
Когда они пришли в аудиторию, преподавательница в чёрном пиджаке и белой блузке уже была там – грузная женщина с ярко-красными губищами и коротковолосой кудрявой причёской.
– Рассаживайтесь в свободном порядке, – сообщил Водкин. – Но соблюдайте одно правило: мальчик-девочка, мальчик-девочка…
Он в свою очередь тоже наблюдал. Но не за всеми, а за одной девочкой – Черникиной. И она уселась к тому парню, что выглядел самым мрачным и в то же время самым спокойным из всей этой клятой ватаги недопреступников-недостудентов.
– Звонок на урок, дзынь-дзынь-дзынь! – Бурьянов захлопал в ладоши. – Угомонились! И слушаем препода…
– Меня зовут Большакова Виолетта Васильевна, – представилась она. – Я буду преподавать вам социологию, соционику, деловую иерархию и взаимоотношение полов. Кто знает, что такое соционика?
Черникина робко подняла руку, чем заработала у Водкина немало очков.
– Представься, потом ответь, – кивнула Большакова.
– Меня зовут Дарья… Соционика – это концепция взаимоотношений между личностями.
Синяков тоже поднял руку, скосив глаза на свою соседку.
– Хочешь дополнить? Давай.
– Это псевдонаучная теория, основанная на учении Юнга.
– Представься, – напомнила Большакова.
– Синяков. Моя фамилия – Синяков.
– Так или иначе, вам придётся взаимодействовать друг с другом. Сейчас вы будете рассказывать нам о том, за что вы сюда попали… Решение проблемы начинается с её принятия, как и исправление человека – с осознания…
– Пойду и пожру пока, – сказал Бурьянов. – Потом подменю тебя. Договор?
– Иди, – кивнул Водкин. – Я тут пригляжу.
Он начал изучать новоприбывших, вслушиваться в их истории…
– Синяков, будь добр, расскажи нам, почему ты оказался здесь, – попросила Большакова.
Андрей оглянулся на присутствующих, ловя в себя не только заинтересованные, но и явно недоброжелательные взгляды.
– Побег из Шоушенка, – ответил он, ухмыляясь одним углом рта.
– Не остри, остряк, – бросил Водкин. – Отвечай по делу.
– Заступился за девушку неудачно, – пояснил Синяков, и взгляд его неосознанно пополз в сторону Даши Черникиной. Она смотрела на него чистыми, голубыми глазами и даже не моргала. И было что-то такое пронзительное и завораживающее в её глазах, неотрывное… Её светлые чистые локоны ниспадали по щекам. Она внимательно его слушала. Синяков даже растерялся и забыл, что хотел сказать, просто смотрел.
– И что потом было? – спросила Большакова.
– Отчисление, изолятор, решение суда. Классическая история.
– Хотим подробностей, – настояла Виолетта Васильевна.
– После пар в собственном ВУЗе я пошёл домой. Увидел, как у крыльца один из местных короткостриженых хулиганов пытается первокурсницу затолкать в свой «УАЗ». Пришлось приложить его булыжником. Здоровый был, падла.
Бритоголовый с паутиной на локте мрачно хмыкнул.
– Не ругайся, – заметила преподавательница.
– Кто ж знал, что он окажется племянником ректора. Дальше рассказывать смысла нет, я и так заболтался, – после этих слов Андрей хотел пододвинуть стул ближе к парте, но не смог – оказалось, что он привинчен к полу. Осмотрел конструкцию парты – и она привинчена. Чтобы во время теоретического бунта воспитанники не смогли использовать это как оружие. Или материалы для баррикад. Умно, ничего не возразишь.
– Так, понятно… А ты, мальчик. Кто такой и как здесь оказался?
Синяков увидел, что смотрит Виолетта Васильевна прямо на шизика, который утром доставал всех со своим животрепещущим вопросом. Он сидел в самом конце, один за свой партой, припал к ней и пальцем выводил по серой поверхности какой-то знак. Но он отвлёкся, интуитивно почуяв, что обращаются именно к нему.
– Я? Я не знаю, как я сюда попал… Меня похитили демоны. Я не знаю зачем, я не знаю! – глаза шизика наполнились слезами, он начал оглядываться по сторонам, будто ища брешь, в которую можно выскользнуть из аудитории.
– Это Лепестков, – подал голос ботаник – У него срыв… Нервный срыв. А так пошёл за хулиганку. За нудизм, за битые стёкла… В общем, так себе пассажир. Не очень хочется с ним спать в одном помещении… А то шарканёт вилкой ночью.
– Ты-то откуда знаешь, ботан? – спросил Водкин.