Обезличенные
Шрифт:
Матвей был дома и встретил нас как настоящих героев. Он отечески распахнул руки перед нами и крепко обнял, предлагая присесть.
«Я слышал о вас, — проникновенно начал он, а Гошка только изумленно вылупил глаза, — слава идет впереди вас, и мне очень приятно думать, что вы мои друзья!»
Выступив, Матвей любезно предложил нам полноценные койки, а сам занял место у окна. Мне было некогда наблюдать за соседом, я воспользовался возможностью и послушно провалился в сон без кошмаров.
Следующие несколько дней я бездумно бродил по паркам и скверам призрачного города, настойчиво прислушиваясь к дребезгу зазывал. Они часто встречались мне на обочинах дорог, однако больше никто из них не делал попытки привлечь мое внимание. Однажды я рискнул присоединиться
«Когда он так зависает, — делился он наблюдениями, — его рожа превращается в каменного истукана и это при том, что за все это время она ни капли не изменилась на предмет оболванивания. Ты говорил, что за весьма короткое время местные обзаводятся ровными масками вместо лиц, Матвей же стал еще более румяным.»
Я вежливо покивал в ответ, занятый своими переживаниями. Моя сто пятидесятая вылазка снова закончилась ничем, и мне сейчас было не до психологических Гошкиных выкладок.
Вечером того же дня мне несказанно повезло нарваться на безглазого вербовщика и получить от него заветную бумажку с детскими каракулями. В башне меня уже поджидали мои коллеги, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу возле неприметной двери. Это задание я решил выполнить так, чтобы вербовщики сами искали меня, и поэтому, когда по венам заискрилась знакомая эйфория, я, не теряя времени, рванул на улицу. Мне на пути попадались редкие прохожие, бесцельно блуждающие по тропинкам, но мне казалось, что сейчас они перехватят инициативу, и я не успею свершить нечто грандиозное и значимое.
По своему наполнению эта экспедиция ничем не отличалась от первой, шаг в шаг повторяя все заученные движения, однако сейчас она виделась мне как некая миссия, исполнив которую я автоматически возвышусь в своих глазах. Такие вылазки у меня случалось все чаще и чаще, стоило мне выйти на улицу, как какой-нибудь безликий эйчар впихивал мне в ладонь скомканный листок. Я рос в своих глазах, не замечая, что твориться за пределами моих интересов, пока в один из дней не обнаружил, что мы с Матвеем остались в комнате вдвоем. На мои недоуменные вопросы о Волкове, Матвей только радостно заулыбался и мотнул кудрявой башкой.
«Я не сторож брату своему, — изрек он, — твоему тем более. Откуда мне знать, куда этот недалекий полупризрак отправился нынче. Более неинтересного и ограниченного персонажа я еще не встречал, Гурий. Где ты отыскал такое сокровище?»
Я подавил в себе порыв похвастаться истинной причиной своей ценной находки и ограничился полуправдой.
«Он был одним из моих пациентов,» — озвучил я весьма двусмысленный факт и вызвал у Матвея неконтролируемый ржач.
«Гурий, — проржавшись, заявил он, — на курсе ты считался одним из лучших, и все равно умудрился залечить человека до гробовой доски. Браво, Грошик! Не зря я всегда ставил тебя в пример самому себе!»
Видно на моей физиономии все же отразилась вселенская печаль, поскольку Матвей, натянув вдумчиво-философское выражение на круглую рожу, задумчиво произнес:
«Этот мир нам неподвластен, наши желания не всегда совпадают с нашими возможностями, но так хотелось…»
Психиатр не довел мысль до финала и, бросив короткий взгляд на окно, предложил мне немного развеяться. Предложение было как нельзя кстати, поскольку на смену моему трудовому порыву пришло обычное равнодушие и отрешенность. Мое нынешнее настроение напомнило обычный отходняк, и я послушно направился к двери, не встретив со стороны последней никакого сопротивления. Я без проблем добрался до выхода и неожиданно почувствовал нарастающее беспокойство. Мне отчетливо стало казаться, что прямо сейчас откуда-то из-за стен на меня набросятся неведомые твари и растерзают меня в клочья. Я затравленно огляделся, и ноги сами понесли меня к круглой башне из красного кирпича. По дороге я успел подумать о том, могут ли призраки лишиться рассудка, но мысль развить не успел, поскольку, едва увидев очертания неприметной двери, бросился к ней со всех ног, забыв обо всем на свете.
Глава 25.
Никакой сопроводительной бумажки у меня с собой не было, однако мне беспрепятственно удалось попасть на круглую площадку и занять единственное свободное место в тесном круге штопаных работяг. Никакие другие мысли, кроме одной, включающей в себя пункты о всеобщей пользе и поощрении, не задерживались в сознании, заставляя меня проявлять небывалую активность. Пока шла подготовительная процедура загадочного сидения вокруг емкости, в мою голову вкралось новое понимание. Теперь я должен был привести с собой «друзей», чтобы получить еще больше одобрения и стать дважды героем. Почему-то последнее обстоятельство всколыхнуло во мне волну небывалой активности, и, не дождавшись окончания ритуала, я рванулся на улицу. Ободренный очередным заданием, я несся вдоль улиц, впрочем, не привлекая к себе никакого внимания, однако я старался успеть и опередить тех недотеп, что еще покачивались вокруг цилиндрического сосуда. Взлетев на зеленый холм, я на секунду замер и почуяв знакомое холодное сдавливание, в нетерпении зажмурился.
Меня вынесло на ту же улицу напротив моего бывшего дома. Возможно еще пару недель назад эти пейзажи вызвали бы у меня трогательную ностальгию, однако теперь вид серого холодного здания рождал только неприятие. «Мне нужно привести еще больше людей, — билась в голове неотвязная мысль, — много, так много, насколько это возможно. Я должен убедить их пойти со мной.»
Мысли были правильные относительно моего нового задания, но с их реализацией возникали сложности. Я был невидим, неосязаем, безмолвен для всех тех, кого должен был увести с собой. Люди не реагировали на мои настойчивые попытки убедить их оставить глупые земные заботы и отправиться в интересное путешествие. Тем самым рождали во мне лютую злобу, которую я тоже никак не мог им продемонстрировать. Я метался в толпе от одних к другим и наталкивался на отрешенно-равнодушные взгляды. Мыслей в их голове было уже не так много, эмоции исчезли вовсе, однако это было все, что я мог понять из пристальных наблюдений.
«Поощрение!» — щелкнуло в мозгах и прогнало по венам новую порцию активности.
Внезапно перед глазами проплыло туманное облако, в котором я с неудовольствием рассмотрел своих безглазых коллег, и меня охватила злость. Они не должны опередить меня, никак не должны. Но видимо, это были очень опытные собиратели, поскольку уже через пару минут за одним из них тянулась небольшая толпа обычных граждан, молча и сговорчиво пялящихся прямо перед собой. От отчаяния я присел на асфальт и обхватил руками гудящую голову.
«Что я делаю? — пронеслось в мозгу, — какие на хрен поощрения, на кой черт они мне сдались?»
Мысль тут же сменилась обжигающей болью и заставила меня подняться на ноги. Я медленно брел вдоль тротуара, равнодушно поглядывая по сторонам. Я, разумеется, помнил про задание, про весьма сомнительную награду, про неоценимую пользу обществу, однако больше не чувствовал приятной приподнятости. Ноги принесли меня в промышленный район города, и я несколько минут тупо пялился на серые стены какого-то предприятия. Здесь мне тоже друзей не собрать, равнодушно подумал я и наудачу двинулся вперед, к железным воротам. Те неожиданно распахнулись, выпуская на волю груженую металлом ГАЗель. Я уныло забрел на территории и пораженно остановился, увидев возле проходной знакомую тщедушную фигурку Георгия Волкова. Он о чем-то весело болтал с высоким плечистым мужиком, иллюстрируя повествование картинками в телефоне.