Обезличенные
Шрифт:
Рядом с нами стоял мужик, облаченный в разноцветные одежды и проникновенно цокал языком, выражая одобрение услышанному.
«Это будущее искусства,» — прошептал он тонким голоском и скрылся среди толпы.
«Гоша, что там со штанами, — рискнул я спустить приятеля на грешную землю, — может мы сможем отыскать что-то похожее»
На самом деле новая одежда мне была не нужна, я прекрасно обходился тем, в чем ходил, однако Волков воспринял мой посыл буквально и принялся убеждать меня в нецелесообразности задумки. Однако предложил выбрать что-нибудь из модного.
«Добрый день, — приветливо прошелестел он, обращаясь к заторможенной продавщице у очередного прилавка, — мы с моим другом…э…»
«Гурием,» — охотно подсказал я, пытаясь определить пол, возраст и степень привлекательности того, кто сидел за прилавком. И не определил.
«Да,
От всего происходящего в моих висках заломило, и в мозги просочилось понимание о наказании за неисполненную задачу. Я помотал головой, отгоняя наваждение и с изумлением увидел в Гошкиных руках свернутую тряпку необъятных размеров.
«Примерь, Гурий, — предложил он, — это недорого, можешь оплатить через сутки.»
Гошка так отчаянно был непохож на того дальнобойщика, которого я знал, что я сразу передумал вообще иметь с ним дело, настолько отвратительным он мне казался.
Я развернулся, отказываясь от покупки, и направился к выходу, тем более, что в моей голове снова зазвучал призыв к созиданию и последующему поощрению. Повинуясь ему, я шагнул на тротуар и невольно присмотрелся к моим потенциальным «друзьям». Мыслей и эмоций, наличие которых так пугало меня в самом начале моей миссии, я больше не чувствовал, их место надежно заняли идеи собственного благополучия. Идеи приобретали гипертрофированные формы, выползая на первый план и заслоняя собой любые стремления. Мои психологические размышления были нарушены глухим звуком, раздавшимся за спиной. Я обернулся и увидел приземистую иномарку, ставшую участницей ДТП. От удара ее развернуло, перекрыв движение, а рядом с ней, прямо на асфальте сидела барышня и мерно покачивалась во все стороны. Со стороны все выглядело немного гротесково и не по-настоящему, однако авария оставалась аварией и требовала немедленной помощи. В то незамутненное время, когда я занимал почетную должность участкового терапевта и был связан клятвой Гиппократа, я обычно живее реагировал на подобные инциденты. И дело было вовсе не в клятве, мне реально хотелось оказать помощь и поучаствовать в процессе. Однако теперь я был призраком, к тому же передо мной стояли другие задачи, поэтому я просто молча пялился на сидящую на асфальте гражданку и ждал развития ситуации. Возле пострадавшей медленно собралась толпа и окружила место события неплотным полукругом. Граждане двигались размеренно, нехотя, и не было похоже, чтобы кто-то из присутствующих хотя бы вызовет неотложку, при этом многие довольно внятно возмущались и сочувствовали. Постояв и поснимав происшествие на телефоны, граждане неторопливо расползлись по своим делам, не желая втягиваться в чужие проблемы. На секунду мне показалось, что мне без труда удастся выполнить поставленную задачу, однако больше мне уже не хотелось наград и поощрений, мне хотелось увидеть своих прежних сограждан, активных и сострадательных, тех, которых я помнил при жизни.
«Забавный кадр, — прозвучал сбоку надменный голос моего знакомца, неизвестно откуда подтянувшегося к месту трагедии, — я часто попадаю на такие происшествия, последнее время мне феерически везет. Жаль только, что это видео не станет эксклюзивным, вы видели, сколько народу собралось?»
Слова Волкова рождали двойственные эмоции. Если бы он был журналистом, то они могли бы прозвучать вполне уместно, но Гошка был сортировщиком мусора, или металла, поэтому его жизнерадостные реплики вызвали у меня только отвращение.
«Я рад, что встретил вас именно здесь, — доверительно поведал мне Волков, — я обещал познакомить вас с премьерой спектакля, у меня как раз выдался свободный день. Пойдемте?»
Гошкино лицо радостно улыбалось, однако эта улыбка напоминала одну из масок безглазых уродов, оставленных мной за гранью. В ней так же не было ничего, что обычно таит в себе это нехитрое мимическое упражнение.
В моем распоряжении было еще несколько часов до того момента, когда мне нужно будет вернуться обратно и отчитаться за исполнение поручений. Обо всем этом я откуда-то знал без чтения договоров и трудовых соглашений. Мой альтруистический настрой сбился, и я решил потратить остатки земного времени на культурное развитие.
Храм Мельпомены, куда притащил меня навязчивый Гошка, выглядел ослепительно красиво и пафосно. Я никогда не был знатоком и ценителем театрального искусства, однако все же несколько раз наведывался под эти своды по настойчивым просьбам моей Ульяны. На этот раз огромный зал был до самых стен забит народом, по случаю культурного мероприятия, облаченного в наиболее яркие тряпки. Я все еще никак не мог разобраться в нынешней моде и очень был рад тому, что мои непрезентабельные шмотки никто не видит. Никто, кроме Волкова, но его оценочные суждения меня интересовали мало. Гошка протиснулся в центр партера и ловко опустился в бархатное глубокое кресло, предлагая мне занять соседнее. Я очень опасался, что кто-нибудь, заметив свободное место, рухнет на меня сверху, однако нам повезло, и этот ряд остался практически незанятым. Наконец, свет в зале начал меркнуть, а на сцене то тут, то там заискрились слабые отсветы, сигнализирующие о начале представления. Тяжелый темный занавес медленно взмыл вверх, являя миру первую сцену спектакля. В качестве декорации посередине сцены была навалена огромная куча, со стороны напомнившая мне о массовой дефекации. Когда по обеим сторонам кучи вспыхнули софиты и осветили ее со всех сторон, я понял, что не ошибся в аналогиях. Потом зазвучала та самая чарующая музыка, уже однажды слышанная мной в стенах торгового центра. Под лязг железного тазика на сцену выпорхнули герои представления. Их было великое множество и в первую минуту они начисто заслонили своим мельтешением неэстетичную декорацию, но в последний момент одумались и, образовав хоровод, радостно затрепетали вокруг кучи. Момент, действительно, оказался последним, поскольку, обежав дерьмо пару раз, персонажи выстроились в линию и приветливо поклонились зрителям, после чего растворились по сцене. Занавес вздрогнул и плавно заслонил собой шедевр современного театрального искусства. Я ожидал какого-нибудь продолжения, однако благодарная публика, вскочив с мест, утопила актеров в оглушительных овациях. Мой спутник не стал отрываться от коллектива и тоже похлопал в ладоши, при этом победоносно поглядывая в мою сторону и отслеживая реакцию.
«Как вам? — с придыханием поинтересовался он, вытягивая меня из душного зала. — думаю, это достойно занять место среди ценителей»
«Хорошо, что оно такое короткое, — отыскал я подходящую случаю фразу, не зная, как реагировать на увиденное, — как назывался этот шедевр?»
Шедевр назывался «Путешествие в неизведанное с выхухолью в кармане, когда весь мир наслаждается первачом, или почему так нереально покорять обглоданную депрессию», о чем пафосно поведал мне мой продвинутый друг и неожиданно предложил отметить с ним это значимое мероприятие.
«Тоже насладимся первачом?» — наудачу предположил я и неожиданно услышал об открытии выставки модного художника декоратора. На мой взгляд, на весь следующий год я был обеспечен истоками прекрасного, и предложил Гошке просто пройтись по улице.
«Ты помнишь Кирилла, твоего интернатского приятеля?» — решил я вернуть восторженного Волкова к прозаическим темам.
Как выяснилось, Кирюха теперь стал известным поэтом и больше не желает иметь с невзрачным приятелем ничего общего.
«Я так и не научился ничему, — со вздохом признался Волков, — вы знаете, я даже пытался найти себя в музыке, но не вышло. Теперь я пробую свои силы в создании видео зарисовок. Это тоже сейчас модно, но пока у меня недостаточно материала.»
Мне хотелось приободрить Гошку и поинтересоваться, какие трудности вызывает железный таз и прилагающаяся к нему палка, однако, поглядев на его кислую физиономию, решил воздержаться от комментариев. То, что происходило сейчас в моем родном городе, рождало страх покруче безглазых монстров. Людям действительно нравилось то, что вызывало у меня много омерзения, а их духовные ценности приравнивались к уровню развития трехлетнего имбецила. Как могло все так измениться за неполных пару месяцев, прошедших с момента моей смерти? Мои страдания были внезапно прерваны нестерпимой болью, вызванной новой мыслью, взорвавшейся в мозгах.
«Пора возвращаться, немедленно, срочно!»
Я мгновенно выбросил из памяти недавние сожаления и зашагал в направлении закрытых дворов, ведомый чужой волей. Когда до кованых внушительных ворот оставались считанные шаги, мои виски сдавило и меня перебросило за грань.
Глава 26.
В потустороннем мире за время моего отсутствия ничего не изменилось. По улицам все так же скитались безглазые уроды, дожидаясь своего часа, а в тесной клетушке меня терпеливо дожидался Матвей. На мое появление он отреагировал привычными восторгами и неизменными объятиями, чем вызвал во мне новую волну недовольства.