Обезьяны
Шрифт:
Старшие обезьяны принялись чиститься с особым искусством, а Саймон тем временем спокойно посапывал в кресле, слыша во сне восхитительные гордые копулятивные вопли людей.
Спустя некоторое время они выбрались из Норы. Хамбл подарил Саймону свою книгу о путешествии по Амазонии под обозначением «По уши в дерьме» сделав дарственную надпись. Польщенный художник отблагодарил его, показав, что у него уже есть эта книга, правда под другим заглавием и в другом мире.
Такси ожидало их у ограды, и Саймон, уносимый прочь по каменистой дороге, оглянувшись, увидел, что Хамбл стоит в той же позе, как несколько часов назад, опираясь на живую изгородь, улыбаясь, купая свои рыжие бакенбарды в лучах заходящего солнца.
Всю
Вернувшись на Редингтон-Роуд, Саймон поднялся к себе в комнату и поставил фильм «Битва за планету людей». Из четырех фильмов сериала именно этот нравился ему больше всего, парадоксальным образом он позволял попрочнее ухватиться за стержень человечности, цепко зажать его в лапах на несколько секунд. Ему нравилось, на каком фоне происходит битва – здание вроде супермаркета в Милтон-Кейнсе, [163] нравились сами люди – кате зомби, они собирались на подвешенных в воздухе дорожках и стремились победить своих повелителей-шимпанзе; все изображалось так смешно, так непохоже. Создатели фильма даже не подумали вообразить себе, как должны выглядеть люди, которые реально способны мыслить, как такие люди себя ведут. Поэтому они, разумеется, не носили одежды ниже пояса, как шимпанзе, и бегали босыми.
163
Милтон-Кейнс – город в Великобритании, графство Бекингемшир.
Некоторые последовательности знаков в фильме – последнем из четырех – вызывали у Саймона приступы истерического хохота. Особенно громко он смеялся, наблюдая за сценой, где садисты-шимпанзе загнали в угол сверхумного потомка людей, которому удалось сбежать из будущего в конце третьего фильма, «Побег с планеты людей», и главный плохой самец – как же еще его обозначать, вопрошал Саймон – воздевал лапы: «Видеть его – словно видеть какую-нибудь неизвестную бациллу и знать, что она попалась «врррааа»!»
А потом, в самом конце, когда орды людей захватывают все здание – архитектура семидесятых годов, доведенная до логического конца, – тот же самец формировал бессмертные знаки: «Это конец цивилизации шимпанзе! Мир превратится в планету людей «вррраааа»!»
Ах если бы, думал Саймон, тупо глядя на экран и попыхивая сигаретой. Ах если бы! Хамблова трава – она в самом деле была очень крепкой – давно выветрилась у него из головы, оставив после себя лишь железобетонную уверенность, что Саймон должен, обязан во что бы то ни стало встретиться со своей экс-первой самкой Джин, должен увидеть морда к морде своих детенышей. Если между миром, как он есть сейчас, и миром, который он оставил по ту сторону судьбоносной ночи в «Силинке», существует точное соответствие, значит, единственные шимпанзе на свете, способные ему помочь, – это члены его распавшейся группы.
Буснер оторвал Саймона от размышлений. Он поухал за дверью и, не услышав ответного уханья, вошел.
– «ХууууГрааа» ну, Саймон, что скажете о нашей вылазке, не правда ли, вы узнали много нового «хуууу»?
– Однозначно, доктор Буснер. Избив то чудовище, я почувствовал себя просто великолепно, а Хамбл, что же, он мне понравился «гррнн». Он совершенно спокойно отнесся к тому, что я воображаю себя человеком, что егомир я вижу как дурацкую галлюцинацию, его интересовало другое…
–
– А в остальном все проползло как обычно «хууу».
– Как обычно «хуууу»?
– Понимаете, иногда я вроде бы готов признать, что вещи таковы, каковы они есть, – а затем меня вновь с головой накрывает волна воспоминаний, «хуyyy» вы не представляете себе, как это тяжело. Но я кое-что показал Хамблу и уверен, что это истина. Я совершенно четко помню, абсолютно четко, у меня был средний детеныш «хууу», Я очень хорошо его помню. Я должен увидеть свою экс-первую самку, только она поможет мне узнать правду. Пожалуйста, доктор Буснер, минуло уже два месяца, можно я увижусь с моими детенышами «хуууу», ну пожалуйста!
Саймон подполз к Буснеру и поклонился ему с величавой, раболепной покорностью. Психоаналитик-радикал, как он любил себя обозначать, ободряюще похлопал по заднице долговязого шимпанзе и настучал на ней:
– Хорошо, хорошо «чапп-чапп», Саймонушко, не беспокойся, мой бедненький, я просто в восхищении от того, как вы сегодня махали лапами – во всех смыслах знака. Уверен, встреча с членами экс-группы почетверенькает нам на пользу. Ваша экс-первая самка не против, так что я «хух-хух-хух» постараюсь устроить свидание в ближайшее время. Но я хотел вам показать еще кое о чем…
– О чем же «хууу»?
– Мне только что ухнул союзник вашей самки Сары, Тони Фиджис. Он показывает, что сегодня вечером открывается какая-то выставка в Галерее Саачи. [164] Ему кажется, она вас очень заинтересует.
Саймон прервал чистку и повернулся мордой к Буснеру:
– Вы хотите показать, что нам стоит сползать туда «хуууу»?
– Ну, «уч-уч» разумеется, только если вы чувствуете себя достаточно уверенно и думаете, что сможете вести себя как подобает. Там, конечно, будет много знакомых вам шимпанзе… с другой стороны, до галереи отсюда лапой подать, мы просто дочетверенькаем туда пешком. И, как обычно, помните: если вам покажется, что вот-вот начнется приступ, сразу покажите мне, и мы уползем домой. По-моему, идея хорошая. В конце концов, может быть, эта прогулка станет очередной веткой на пути к вершине дерева, где растет заветный банан выздоровления «хуууу»?
164
Галерея Саачи – одна из крупнейших лондонских галерей современного искусства, основана рекламным магнатом Чарльзом Саачи. В настоящее время располагается в Каунти-Холле, на южном берегу Темзы у Вестминстерского моста, куда переехала из Хэмпстеда а 2003 г.
Глава 19
Вечер был холодный и ветреный, но Саймон и Буснер тем не менее отправились пешком по Фицджон-авеню, мимо отеля «Свисс-Коттедж» к Баундари-Роуд; в отличие от утра, спаривающиеся почти не попадались им на глаза. Однако по мере приближения к галерее ситуация менялась. За двести двадцать четыре метра до дверей, несмотря на туман, Буснер разглядел на перекрестке Эбби-Роуд и Баундари-Роуд целую толпу шимпанзе из мира искусства – они спаривались, вопили, чистились, общались и занимали очередь на вход.
Буснер встал на задние лапы и повернулся мордой к Саймону.
– «Хууу» Саймон, вы уверены, что выдержите? Там будет полно знакомых вам шимпанзе…
– «Хууу», – ухнул в ответ художник и показал, подумав: – Ничего страшного, я же их не узнаю – там будет такая толпа, к тому же они-то все будут шимпанзе «клак-клак-клак»!
– Верно, Саймон, но даже если вы не узнаете их, они точно узнают вас. Вы уже давно не появлялись на публике, а о вашей болезни писали в газетах. Так что можно заранее предположить, что на нас «уч-уч» обязательно обратят внимание.