Объезжайте на дорогах сбитых кошек и собак
Шрифт:
Я подошел к «гармошке», которая в это время истошно завопила — «Глория Гейнорз сонгс», — нажал кнопочку «стоп». И отвратительно будничным голосом сказал:
— К сожалению, Эдуард Николаевич, высокая миссия вашей замечательной профессии в представлении многих людей снижается регулярным жульничеством отдельных прохвостов. Что же нам делать?
— Никакое большое дело не обходится без потерь и издержек. А такое сытное особенно. Хотя я не сомневаюсь, что это безобразие можно и должно изжить…
Я зааплодировал.
— Ах, если бы
Не обращая внимания на мою ухмылку, Винокуров сказал:
— Да-да-да! Со временем так и будет. Избыток продуктов и вкусно приготовленной еды ликвидирует базу для всех жульничеств и махинаций.
— Ах, как я надеюсь на это, — смирно заметил я. — Помимо гражданского удовлетворения я испытываю корыстный интерес к этому вопросу, поскольку ликвидация хищничества в общепите и торговле сильно облегчит мою производственную жизнь.
Винокуров с огорчением развел руками.
— Ничего не поделаешь, пока об этом говорить не приходится. Как заявил один мудрец: «Все люди рождаются подсудимыми, некоторым к концу жизни удается оправдаться…»
Я обратил внимание на забавное обстоятельство: судя по всему, в общепите с дисциплиной и субординацией обстоит лучше, чем в других учреждениях. Во всяком случае, никто из всей свиты Винокурова, этой боевой гопки очень ловких, разбитных людей, ни разу рта не раскрыл, пока витийствовал их пророк и теоретик. У них, скорее всего, была роль античного хора, который в нужном месте трагедии грянет во всю мощь осанну и благословение нашей возникшей так неожиданно, но крепнущей на глазах дружбе.
Пока Винокуров не давал им места в спектакле, а мне душевно напомнил:
— Да что мы с вами все о делах да о делах! Пора бы и за стол. А то водка греется, из шампанского живая сила уходит…
Он сел во главе стола, указав мне место напротив. Я же снова угнездился на своем уже насиженном уютном диванчике.
— Да мы, по-моему, пока еще о делах-то наших маленьких и не говорили. Все больше о глобальных проблемах общепита…
Винокуров горячо воскликнул:
— Больше и серьезнее дел не существует! Да и вообще как разделить большие государственные дела и свои личные задачи? Я вот сейчас бьюсь на всех уровнях — пробиваю дело общественное. Предлагаю безвозмездно свою голову, руки, энергию, но пока никто не хочет воспользоваться.
Я заинтересовался:
— А в чем, если и с секрет, дело?
— Хочу создать торгово-промышленный комплекс, объединение, ну, под условным названием «Вкусный пирожок». Это будет предприятие, которое само заготавливает продукты, не являющиеся дефицитом: муку, рыбу, овощи. Я хочу печь пирожки десяти видов, со всеми известными фаршами и начинками, и через свои же фирменные точки их продавать, чтобы в любой момент, в любом месте можно было купить десяток самых свежих, хрустящих, золотых пирожков, и цена каждому — пятак, ну, гривенник. Потребители будут счастливы,
— «Мы» — это кто? — счел я нужным уточнить.
Винокуров улыбчиво покосился на меня.
— Мы — это государство. А государство — это мы. Только вопрос пока не решается.
— А почему не решается?
— К сожалению, не все проявляют заинтересованность в деле. Хорошо и так, без пирожков. Приходится доказывать очевидное.
Достаточно внезапно я перебил поток деловой фантазии Винокурова вопросом:
— Скажите, пожалуйста, Эдуард Николаевич, хорошо ли вы знаете Степанова?
Винокуров удивленно воздел бровь.
— Степанова? Какого? А-а-а, убийцу этого? Ну как вам сказать, да, собственно, видел я его пару раз… Какие у меня могут быть с ним дела? Говорить всерьез ни разу не приходилось, хотя он обслуживал мое предприятие…
Я присел на низкую скамейку у камина, посмотрел на пляшущее, переливающееся пламя.
— Мне интересно ваше мнение, — сказал я ему. — Мнение житейски умудренного человека с определенным общественным горизонтом и пониманием суммы проблем. Как вы считаете, хороший человек Степанов или плохой?
Винокуров снисходительно засмеялся.
— Я вообще не понимаю этой категории — хорошие люди, плохие люди… С моей точки зрения, нет людей плохих и хороших. А есть люди, которые ко мне хорошо относятся, и есть люди, которые относятся плохо. Что касается Степанова, то, судя по тому, что он учинил, он, должно быть, совсем неважный человек.
— Ясно, — удовлетворился я его разъяснением.
А Винокуров между тем жестами, мимикой, незначительными движениями приводил обслугу в непрерывное движение вокруг себя.
— Ну что такое, Борис Васильевич?! — взмолился он жалобным тоном. — Быстрее, быстрее, быстрее за стол! Сейчас мы устроим вам сеанс «каскадного питания».
— Это еще что такое?
— О-о-о, каскадное питание — это гастрономический рай! Это питание на уровне искусства. Начинаем стол с холодных закусок, трав, зелени, рыбы. Затем нам подают фунчозу — баранину с овощами и тончайшей рисовой лапшой. Потом к нам приходит каурдак — рагу из свежайших потрохов. Затем едим манты — двоюродные братики пельменей и хинкали. После этого у нас на блюде закричит жалобным голосом шашлык из ягнятины и возвестит приход короля всех блюд — настоящего плова…
Я обреченно склонил голову.
— Один человек это все должен съесть?
— Еще как! В этом и состоит идея каскадного питания, то есть усиление напора каждым следующим блюдом за счет нарастания вкусовой гаммы.
Я встал и спросил его негромко:
— Идею насчет каскадного питания в бане вам протелефонировал Карманов?
Винокуров посмотрел на меня в упор и сказал:
— Ну что ж, вы догадались, откуда я вас знаю. Да, это наш друг Карманов попросил меня поощрить вас за все хлопоты и усилия. Лучший способ показать нашу продукцию в натуре. Итак, шашки в руки, все к бою…