Обида
Шрифт:
Митька чувствовал себя очень усталым, но изо всех сил старался не показывать этого, старался не отставать от других.
Он уже не с таким удовольствием, как прежде, прыгал в воду, а даже с какой-то робостью. Но когда, как обычно после тренировки, Анатолий Иванович спрашивал каждого про самочувствие, Митька старательно улыбался и говорил — прекрасно.
Первой это Митькино состояние заметила Таня. Она часто приходила в бассейн поглядеть на Митькины тренировки, садилась наверху, на трибунах и глядела, а потом они вместе шли
— Ты, Митька, как дельфин, блестящий такой и фыркаешь, как дельфин, я их с парохода видела, когда мы с папой из Одессы в Батуми плыли. Я и сейчас, когда сижу на трибунах, часто думаю, будто я снова на пароходе, а вы там внизу — дельфины. И знаешь, так иногда здорово забываешься, кажется, будто все по правде, даже хочется кинуть вам кусок булки.
Таня смеялась, и Митька тоже смеялся — ему было приятно.
Ребята спрашивали — что за девчонка сидит? Сестра?
— Ага, сестра, — отвечал Митька, и ему с Таней очень нравилась эта выдумка.
Один раз он даже чуть не дал по шее Свирину, семикласснику, который решил проводить Таню домой и даже в кино приглашал.
Митька тогда сам удивился тому, как рассвирепел, будто Таня и вправду его сестра. Свирин даже обиделся:
— Что я ее съем, что ли, — говорил он, — просто лишний билетик есть.
— Вот и пригласил бы меня, — ехидно ответил Митька.
— Еще чего! Ишь, гусь лапчатый! — оскорбился Свирин.
И вот теперь Таня внимательно оглядела скучного Митьку и спросила:
— Слушай, ты какой-то странный стал. Ты, Митька, не заболел ли?
— Да нет, — нехотя ответил Митька, — сам не знаю. Чего-то спать все время охота, даже в воду лезть не хочется.
— Ну да?! — Таня так удивилась, что даже споткнулась. — Тебя же из воды за уши не вытащишь! Нет, ты, наверное, заболел.
— Не заболел я! Вчера медосмотр был. Просто… просто я здорово устал, Танюха, — выдавил из себя Митька. И вдруг его прорвало, он заговорил торопливо и горячо. — Понимаешь, что-то со мной случилось, будто это не я, коленки, как тряпочные. Ты знаешь, — он понизил голос, — я даже боюсь в воду лезть. Что-то со мной случилось, сам не понимаю.
— Митька, ты должен сказать Анатолию Ивановичу, — твердо сказала Таня.
— Ты что?! — испугался Митька. — Хочешь, чтобы меня из бассейна поперли? Во дает — Анатолию скажи!
— Митька, чудак, ты же плавать не сможешь! Чем дальше, тем больше будешь уставать. А что тогда на соревнованиях будет? Обязательно скажи!
— Еще чего! Как-нибудь само пройдет. Не буду я ничего говорить.
— Тогда я скажу!
— Да ты… да ты… — Митька задохнулся от злости, — только попробуй!
— А что будет? — спросила Таня, и глаза у нее настороженно сузились. — Поколотишь?
— А что? За такое и по шее можно дать. Какое твое дело?
— А я думала, мы друзья, — тихо сказала Таня и пошла от Митьки прочь.
Митька догнал ее, тронул за рукав.
— Ну, не сердись, — сказал он, — конечно
А через день посреди тренировки раздался свисток, Анатолий Иванович велел выйти Митьке из воды, поманил его к себе пальцем.
Тренер даже побледнел от гнева.
— Ты что же это, Линев? — тихо спросил он. — Что же ты меня обманываешь? Думаешь, я тебя просто так каждый день спрашиваю о самочувствии? Ты хочешь и себя и хорошее дело угробить?
— Какое дело? — растерянно спросил Митька.
— А такое — проверяется новый метод тренировки. Ты его проверяешь. Ты вроде испытателя, а врешь. Представляешь, если бы летчик-испытатель врать начал? Сколько бы потом пилотов угробилось на его самолете?
— Да я ничего… Я ведь не знал.
— «Ничего»! Ты погляди на себя — губы серые! Ешь плохо?
— Плохо, — сознался Митька.
— Плавать расхотелось? В сон клонит? — продолжал расспрашивать тренер.
Митька пожал плечами и отвернулся.
«Выгонят», — обреченно и как-то равнодушно подумал он.
— Все ясно! Две недели к бассейну близко не подходить! — Анатолий Иванович нахмурился, помолчал. — Может быть, придется тебя с соревнований снять, — задумчиво сказал он и добавил: — А жаль.
— Как же так, — вяло запротестовал Митька, — столько тренировался… Что же теперь делать?
— Сам виноват. Сказал бы раньше, другой бы режим тренировок получил, все было б в порядке. А теперь гуляй. Что делать? Да мало ли что — на лыжах катайся, на каток ходи. Только в бассейн — ни-ни. А потом поглядим.
Голос у Анатолия Ивановича был уже помягче, но… все равно это было очень плохо. Митька долго-долго одевался. Непривычно было сидеть одному в пустой раздевалке. «Предательница, — думал он, — вот свяжись с девчонкой. Все они предательницы».
Митьке хотелось разозлиться на Таню, он распалял себя всякими словами, но… почему-то разозлиться по-настоящему никак не удавалось.
Он вышел из бассейна, побрел домой.
«Все равно разговаривать не буду, — подумал он и тут же засомневался, — а может, не стоит? Может, она правильно сделала?»
Он постоял немного, потом махнул рукой.
— А, ладно! Поглядим! Ну их всех. Я спать хочу.
VII. Будет тебе плохая жизнь
А на следующий день было вот что.
Митька хмурый и угрюмый вошел в класс. Ни на кого не глядя, прошел к своей парте, швырнул с грохотом портфель и сел.
Он сидел, ссутулившись, уставясь в пол, и молчал.
Перед самым звонком дверь распахнулась и вбежала Таня.
Она раскраснелась с мороза, глаза ее блестели, и была она вся такая красивая, в пушистых ресницах, такая веселая, что у Митьки сердце защемило.