Обитель чистоты духовной. Сборник стихотворений
Шрифт:
Ночлег устроен на полатях
У русской печи дровяной,
Служившей времени при дедах
Во время Первой мировой.
На стенах жухлых – фотоснимки
Ушедших казаков в крестах,
Держащих за эфесы шашки
На верных строевых конях.
И сколько тут прошло событий
За век российский непростой?
Година тех кровопролитий —
На фото старых с желтизной.
Ну
Кошмарный сон – тяжёлый факт.
Так нужно выспаться в покое,
Ведь завтра путь на Чуйский тракт.
На Кушке крест русский
На Кушке крест русский
Над горной грядой
Порядок чтил царский,
Как солдат часовой.
Четыре креста по границам судьбы
Не стали оплотом для царской семьи,
И сила мужицкой лихой ворожбы —
Не стала преградой позорной войны.
Крест русский на Кушке —
Осколок былого,
Бдит службу на мушке
У мира иного.
Империи пали одна за другой,
Но крест православный
Над чуждой горой
Бессменно стоит, как солдат часовой.
Крым
Невольничий рынок у крымского хана
Наполнен рабами из русской земли.
Их продают под видом товара,
Повсюду здесь слёзы и крики души.
Вот девочку светлую с длинной косою
Ведут на аркане, привитом к седлу.
И плетью её по плечам, и ногою
Бьёт всадник безжалостно, крытый в чалму.
В халате богатом холёной рукою
Гаремщик хватает её за лицо.
Он смотрит товар, не взять бы больную —
Тогда голова полетит самого.
И девочке русской с русой косою
Безжалостно челюсти пальцем давя,
Гаремщик узрел – зубы все белизною,
Но в остальном – одна худоба.
А дальше ряды: на коленях, в колодках
Стоят мужики, главы скорбно склоня.
Кочевники их захватили в набегах
И каждого тут обратили в раба.
За ними невольники дальней Европы,
Из Африки девочек ценный товар.
Здесь действо эпохи позорнейшей пробы
Людскую судьбу превращает в кошмар.
Но сколько терпеть унижения и слёзы
В гаремах поруганной русской души?
Так, озверев от бесчестья и злобы,
Двинулись в степь сквозь Сиваш казаки.
И кровь полилась бесконечной рекою
На всём протяжении скорбных веков.
Здесь войны идут одна за одною,
Никто не жалеет в бою животов.
Бесчестье славянское смыто рекою
От канувших в лету несметных врагов.
Так стала земля эта русской звездою
На фоне истории прошлых веков.
Тут камни и скалы, брега и заливы
Содержат секреты веков под собой.
На полуострове жили, творили
И не всегда промышляли войной.
Эпохи земные одна за одною
Рождаются, крепнут и блекнут в мирах.
И тот, кто вчера ещё твёрд был ногою, —
Сегодня остыл и рассыпался в прах.
Досталось по жребию, данному свыше,
Оставить в истории след свой в Крыму
Всем, кто был эллинов эрою старше,
И позже другим, уже канувшим в мглу.
Крынка молока
Мельчают русские деревни,
Всё меньше держат в них коров.
Давно не косятся овраги,
Поля во власти сорняков.
Дорога тянется в ухабах
В село, где раньше был колхоз.
В коровниках нет стёкол в окнах,
И перегнил былой навоз.
Стоят домишки – сверху ставен,
Набиты доски, словно крест.
Их вид для взгляда так печален,
Навеял память скорбных мест.
Оно виднеется в берёзах
Подгнившим стареньким крестом.
Уныние в дедовских погостах
Прошлось по сердцу холодком.
Но память детская навечно
Оставила былые дни,
Когда зарёю утром ранним
Шли на равнины пастухи.
В вечернем зареве заката
Бурёнки спешно шли домой,
И во дворе любом хозяйка
Доила нежною рукой.
А утром молоко из крынки
Встречала дружная семья,
В ней треть стакана были сливки,
Хоть ложку ставь на те края.
Ушли в былое эти годы,
Нет ранних больше пастухов,
И концентрат разлит в пакеты
От малочисленных коров.
Бурлаки среднерусской равнины
Тянет лямку отмеренной доли
Наш бесхитростный русский народ.
От стреляющей, режущей боли
Он сгорбатился, словно урод.
Тянет лямку привычно руками,
Конец ознакомительного фрагмента.