Обитель душ 2. Эфемерность величия
Шрифт:
Зарина окинула многозначительным взглядом свой купол и туман за ним.
— И это ты называешь «сном»? — холодно поинтересовалась она. — Ночь за ночью одна и та же картинка, одна и та же местность. Разве сны не должны быть красочными? Ну или хотя бы более разнообразными?
Шут хмыкнул и, повернувшись к девочке спиной, медленно сполз по преграде.
— А мне нравится психоделика, — проурчал он, как толстый сытый кот. — Психоделика с моей психопатией — что может быть лучше?
— Отдых разума, — ответила Зарина. Ей смешно не было.
— Порой ты и телу не даешь отдых, — заметил Шут, хитро посматривая на девочку через плечо. — Что тут говорить о разуме?
— Мое состояние, похоже, ухудшается, — медленно проговорила Зарина, прислоняясь плечом к внутренней стороне купола. Вязкая земля под ней забирала последнее тепло из тела. — Я то вспоминаю, то снова забываю различные эпизоды из детства. Например, гибель мамы. Порой картина так и стоит перед глазами, а иногда я забываю даже ее лицо. Мои воспоминания смазаны и туманны. Запах яблочного пирога, золото волос Алексиса, теплые руки мамы — все это смешивается в моем разуме в ментальный гоголь-моголь. Вспышка, темнота, снова вспышка. И кровь, много крови. Никак не получается извлечь из памяти четкую картинку... Черт, на фига я рассказываю это тебе?
Помалкивающий до этого момента Шут, хихикнул.
— Потому что только я готов тебя слушать, моя психопатия.
Зарина зарылась пальцами в холодную землю.
— Нет. Просто я больной шизофреник, от отчаяния готовый изливать душу даже внутреннему демону.
— А ты отчаялась? — Под тенью колпака блестели внимательные угольки глаз Шута.
Зарина задумчиво потерла комок земли между подушечками пальцев.
— Не знаю. Вряд ли. Отчаяние связано со страхом, а я не умею бояться. — Девочка подняла голову и пристально уставилась на Шута. — Кстати, ты отнюдь не единственный, кто готов слушать мою бредятину. Я знаю одного Суслика, который тоже бы, наверное, выслушал меня. — Зарина вновь откинулась спиной на невидимую преграду. — Ха, она болтала о том, что всегда будет на моей стороне, а я, идиотина, и уши развесила. Бросилась из-за нее под машину...
— Вот видишь. — Шут с силой вжался лицом в стенку купола, словно желая таким образом быть ближе к Зарине. — Она обещала тебе золотые горы, но душу-то ты все равно изливаешь мне. Забудь о ней! Ты пострадала из-за нее! Она скучная, она такая же, как все! Тоскливая, скучная! Тебе не нужен Суслик! У тебя есть я!
— Ага, я пострадала из-за нее, — согласилась Зарина, не слушая завывания Шута. — Это Суслик виноват, что я попала в Утопию...
— ЧТО?!
Зарина от неожиданности подпрыгнула. Шут метался снаружи купола, беспорядочно ведя по преграде пальцами в кожаных перчатках. Его колокольчики издавали странноватый панический звон.
— Куда ты попала? — наконец вскричал он, скрючившись в три погибели и стукнувшись лбом о купол.
— В Утопию. — Зарина удивленно следила за метаниями Шута. — Хотя я сама еще не уверена, что она реальна, а не является моей шизофренической фантазией. Может, я проснусь утром в нашем с Лаусом доме или в больничной койке, и ничего уже не будет. А ты чего распсиховался?
Сказать по правде, Зарина первый раз видела Шута таким взволнованным. Обычно ее внутренний демон являл собой воплощение ехидства, прозорливости и жеманства, однако сейчас он носился вокруг ее убежища, словно лев, которому периодически недодавали мяса.
— Тебе там не место, — суровым тоном сказал Шут.
— Кто бы спорил, — осторожно согласилась Зарина.
— Уходи оттуда!
— Поверь, я б вприпрыжку оттуда ускакала, но пока на межпараллельных авиалиниях какие-то проблемы возникли. Рейсы поотменяли, то да се.
— Убирайся из Утопии! — взвыл Шут. — Живо!
— Ладно, ладно, чего раскричался? — раздражилась Зарина. — Говорю, прогресса нет. Влипла я.
Шут зарычал и резко вскочил на ноги. Зарина тоже не осталась сидеть на земле.
— Почему ты говоришь мне сваливать из Утопии?
Демон молча взирал на нее, а потом, развернувшись и не произнеся больше ни единого слова, стремительно умчался в туман. Зарина бросилась к противоположному краю купола.
— Шут! Почему мне нужно покинуть Утопию?! — закричала она ему вслед. Шут! Скажи мне! Почему? ШУТ! ШУТ!..
Зарина ударила кулаком по преграде. Неожиданно преграда показалась очень мягкой. А еще преграда начала вопить.
— Ах ты паршивая Змеюка! Драться удумала?!
Зарина резко открыла глаза и уставилась в разъяренное лицо склонившегося над ней Хонора Роуланда.
— Какого черта ты назвала меня «шутом»? — сердито спросил юноша, отодвигаясь от кровати. — Грубиянка. Просыпайся давай уже.
Зарина потерла кулаком глаза.
— И тебе доброе утро, Бюрократишко, — вяло откликнулась девочка.
— Какое, к черту, утро, — сварливо отозвался Хонор. — Полдень уже, Змеюка. Вставай.
— С какого перепугу будить меня послали именно тебя? — полюбопытствовала Зарина. — Не поверишь, но твоя мордаха не обеспечит мне хорошее настроение на остаток дня.
— Как и твоя мне, — парировал Хонор. — Однако я привык справляться даже с неприятными для меня поручениями, так что скинь, пожалуйста, свое тощее тело с кровати и будь добра явиться в тронный зал ровно через полчаса. Будет общий совет.
Зарина скинула одеяло, поправила лямку ночной рубашки и потянулась — аж кости хрустнули.
— Не, Бюрократишко, что за манеры? Ввалился без приглашения в комнату девушки, а теперь еще и пялишься, — ехидно заметила Зарина.
Хонор фыркнул.
— Меня не интересует твое тощее тело, Змеюка.
— Ага, все педофилы так говорят, а потом вытирай у них слюни салфеточкой.
Юноша раздраженно цыкнул и поторопился к двери. На выходе он развернулся и, немного помолчав и поразмыслив, стоит ли задавать вопрос, все-таки спросил:
— Эй, а то, что ты, просыпаясь, где-то полминуты тупо глядишь в пространство и ни на что не реагируешь — это нормальное для тебя состояние?
Зарина, успевшая спустить на пол одну ногу, застыла.
— Иди к черту, — огрызнулась она.
— И тебе того же, — разъярился Хонор и вышел, громко хлопнув дверью.