Обитель подводных мореходов
Шрифт:
– Мой Славик... Это он во сне, - шёпотом успокоила она.
– До утра теперь и пушками не разбудишь, - и снова потянула замешкавшегося было Непрядова за руку. Споткнувшись о порожек, он шагнул в соседнюю комнату. Вспыхнул тусклый свет ночника. Это была небольшая опрятная спальня, обставленная стильной мебелью. На стене фотографии в рамках. На столе, в вазе, поздние осенние цветы.
Не успев приглядеться, Непрядов боднул головой низко висящую люстру. Она сердито звякнула подвесками, точно негодуя на непрошеного гостя.
– Не ушибся?
– вкрадчиво спросила Нинон, обвивая Непрядова за шею теплыми, мягкими руками и привлекая к себе. Он мотнул головой, давая понять, что это не столь важно. Жаркие, настойчивые губы молодой женщины скользнули по его щеке, по шее. И Егор снова повиновался ей, обречённо чувствуя, что начинает проваливаться в какую-то обольстительную и страшную бездну, откуда ему никогда уже не выбраться.
"Значит, судьба, - покорно подумалось.
– Чем Нинон хуже других?.. А Славика её можно будет потом усыновить".
Усевшись на широкую тахту, они поболтали, о чём в голову взбрело.
– Хочешь коньячку?
– предложила она, чувствуя его неловкость.
– Добро, - согласился он, всё дальше отступая от своего зарока - без крайней необходимости не брать в рот спиртного.
Нинон встала с тахты, зажгла люстру и на цыпочках вышла за дверь.
Егор продолжал сидеть, мучительно соображая, что с ним происходит. Взгляд его упёрся в рукав чёрной тужурки, с нашивными капитанскими шевронами, выглядывавший из приоткрытой створки платяного шкафа. И сразу же тьма самых мрачных мыслей закружила в голове. Подумалось, что и его собственная тужурка могла бы оказаться на этом же самом месте, в то время как на тахте сидел бы кто-то другой...
Нинон появилась с початой бутылкой "Энисели" и с двумя рюмками. Перехватив непрядовский взгляд, она понимающе, грустно улыбнулась. Села рядом и тихо сказала, трогая пальцами его волосы.
– Какой ты ещё зелёненький, Егорчик... Но ты мне и такой нравишься, потом добавила, понизив голос почти до шёпота.
– Не бойся, за три часа, которые нам остались до рассвета, ни один сейнер из Южной Атлантики сюда не дойдёт.
– Был я там, - вздохнув, признался Непрядов.
– Качало так, что душу наизнанку выворачивало.
– Если ты решительный, сильный, - с хитринкой говорила Нинон, разливая коньяк по рюмкам, - тебе любой шторм нипочём.
– Нипочём, - согласился он и с горькой усмешкой добавил, - особенно если знаешь, что кто-то ждёт тебя на берегу, что никогда не бросит, не предаст...
– и предложил: - Знаешь, Нинон, давай за тех, кто в море...
– А ещё на вахте и на гауптвахте?..
– добавила она с издёвкой и вдруг взорвалась.
– Да что ты знаешь обо мне! Я никогда и никого бы не предала, если бы не предавали меня.
– Она с обидой и ожесточением посмотрела на Егора, будто он и в самом деле был перед ней в чём-то виноват.
Непрядов смутился, догадываясь, что невольно прикоснулся к чужой беде.
– Я жду, я всегда жду... потому что приучена ждать...
– голос её задрожал.
– Да что толку! Вот вернётся мой благоверный с моря - и опять по кабакам, пока всё до копейки не промотает.
Она тихонько простонала, потирая пальцами виски: - Господи, да зачем же я тебе-то все это говорю! Зачем?..
– Прости, хорошая ты моя, - с состраданием проговорил Егор, обнимая Нинон за плечи и пытаясь как-то сгладить появившееся отчуждение.
– Я ж не знал и совсем не хотел...
Она грустно улыбнулась, вывёртываясь из его рук.
– Ты просто большой дурачок с душою ребёнка. Видать, не судьба...
14
Накинув свой "монаший" балахон, Егор подался за дверь. Дождь усилился. Под ногами чавкало, как в болоте. Раскисшая дорога еле угадывалась. Непрядов брёл по грязи, негодуя на непогоду и на самого себя. Поразмыслив, согласился, что он всё же больше дурак, чем ребёнок. Много бы он дал, чтобы услышать на этот счёт мнение старых своих дружков. Вадим Колбенев понял бы его сейчас и не осудил. Зато Кузьма Обрезков уж наверняка посчитал бы лопухом и чистоплюем, каких свет не видывал - он бы такой случай не упустил... И всё же Егор уверял себя, что ни о чём не жалеет. Влечение к Нинон не представлялось серьёзным, поскольку хватило сил расстаться с ней.
Осталась какая-то притуплённая досада, как от прерванного приятного сна, обещавшего необычную развязку. В памяти ещё жили сладкие мгновенья редких встреч, ощущения тепла и нежности её рук, пьянящего вкуса поцелуев. Только всё это он пережил гораздо раньше и более остро, когда по-настоящему был счастлив, с другой. Подумалось, что любимую женщину ни обмануть, ни предать нельзя, чтобы потом за это не казнить себя всю жизнь. Он все ещё любил Катю, хотя и не знал, на что надеяться... Непрядов миновал КПП, устало кивнув откозырявшему матросу. Почудилось, что тот кое о чём догадывался и потому еле сдерживал ехидную улыбку, глядя на хмурого, насквозь промокшего лейтенанта. Более везучим в такую погоду полагалось до утра оставаться под чьей-нибудь крышей...
Стараясь не шуметь, Егор осторожно пробрался в канцелярию, не спеша разделся и залез под одеяло. Уснуть никак не удавалось. За стенкой, в командирской комнате, негромко разговаривали. Однако в ночной тишине без труда угадывалось каждое слово.
"Командир зачем-то вернулся, - определил Егор, - и не лень ему среди ночи с Теняевым болтать..."
За стенкой звякнули стаканы. Кто-то крякнул.
– Нет-нет, - продолжал помощник разговор.
– Я на тебя, Гур, не обижаюсь, это твоё личное дело ставить себя так, будто мы друг против друга всегда на положенной дистанции, будто наши койки четыре года в училище не стояли рядом. Как говорят, всяк по-своему с ума сходит... Если ты считаешь, что старая дружба с однокашником по твоему авторитету ударит, тем хуже для дружбы. А может, вовсе не было её? Просто так, мираж, туман, пустота. Встретились два человека и разошлись, чтобы потом в упор друг друга не видеть...
– Не стоит утрировать: что было, то было. Ещё неизвестно, как бы ты повёл себя на моём месте.
– Да уж как-нибудь иначе. Во всяком случае, не ошарашил бы отчуждённостью.
– Это в тебе, Теняй, обида разбухает, как грибница после дождя. Только я-то здесь при чём? Ведь не по своей же воле занял твоё место на командирском мостике, и ты это не хуже моего знаешь.
– Конечно знаю. Впрочем, как и то, что у каждого из нас на каждой ступеньке свой разбег. Вот только жаль, что командиром я стану скорее вопреки, чем благодаря тебе.