Обитель снов
Шрифт:
Держа в одной руке боевой нож, другой он щелкнул выключателем. Неяркий свет после темноты коридора все равно ослепил, на несколько секунд заставив замереть на месте. В эти беспомощные мгновения что-то с негромким, но отчетливым писком юркнуло между ног и скрылось в неизвестном направлении. Когда зрение восстановилось, таинственного нарушителя спокойствия в пределах видимости уже не наблюдалось.
Ник, так и не успевший испугаться, растерянно вертел головой по сторонам. С чего начать? Искать источник писка или осмотреть таинственную комнату? Здоровая осторожность требовала безотлагательного поиска неопознанного пищащего субъекта, нездоровое любопытство – немедленного осмотра запретной территории. Головной мозг, выступавший арбитром меж двух страстей, писклявой опасности не убоялся («подумаешь, крыса какая-нибудь»),
Задержав дыхание, Никита вступил в область непознанного. Не сказать, чтобы он опасался мгновенной кары с того света, но нарушение непреложного и никогда не оспариваемого правила неприятно щекотало нервы.
В глаза сразу же бросился огромный письменный стол, явно начальственной породы: широкий, массивный, основательный. И, что повышало его стоимость в разы, явно не новодел или, того хуже, сложносоставной гибрид. К такой роскоши полагалось кресло из натуральной кожи доисторических животных (некоторые богатеи использовали кожу мутантов, но это среди знающих людей считалось кичем и несусветной пошлостью), однако вместо оного сиротливо стоял скромный по любым меркам стул – обычный, ничем не выдающийся. Странное сочетание… Из других примечательных деталей интерьера обращал на себя внимание высокий, под потолок, стенной шкаф, набитый толстыми папками с документами. Похоже, что реальная бухгалтерия находилась именно здесь, а не в том гроссбухе, что едва не взорвал несведущему в тонких бизнес-материях Никите мозг. Это «полное собрание сочинений» на тему финансовой отчетности легко вмещало в себя не один десяток гроссбухов, а потому представляло для юноши настоящую и неприкрытую угрозу. Ник, не в силах сдержать благоговейную дрожь, предпочел убраться от бухгалтерского кошмара подальше. Цифры – это зло, проводки – исчадия ада, дебет-кредит – порождение еще чего-нибудь нехорошего.
Напротив враждебного разуму шкафа на стене висела огромная карта метрополитена, утыканная разноцветными флажочками, фишками, кнопками и прочей канцелярщиной. К родной Донской станции, располагавшейся почти в самом низу и обведенной жирным красным кружком, из-за края карты шла неровная пунктирная линия. Откуда шла? Явно из-за пределов обитаемой части Метро, наземные станции бутовской линии были давно и безнадежно разрушены. Интересно. И совсем непонятно.
Странную линию, идущую из ниоткуда, Ник запомнил, но голову покуда решил не забивать – это можно обдумать и после. Дядина карта при ближайшем рассмотрении открыла много иных чудес, трудно поддающихся объяснению. Например, она сильно раздвигала известные юноше границы их маленького замкнутого мирка, до сегодняшнего дня спокойно вмещавшегося в рамки одной, сильно укороченной ветки метро. За Ясеневской общиной, в его понимании, находился край света света (конечно, Ник знал, что к северу от общины располагалось пять или шесть бандитских станций, но, по слухам, на них творился такой форменный Содом и Гоморрра, что иначе чем краем света это сборище криминальных элементов никто не называл). Дядина же схема утверждала совершенно обратное – милая сердцу Донская отнюдь не центр цивилизации, а, скорее, ее задница. Самая что ни на есть жопа вселенной, по-другому и не скажешь. Обидное географическое открытие, как ни крути…
Почему же единственный родственник скрывал столь важные сведения? Уж со своим племянником мог бы и поделиться…
Правда, сам Ник не особо и спрашивал, что ему какие-то далекие пикули, когда и на родине жизнь бьет ключом. Впрочем, легкую обидку на скрытного без меры дядю Никита все ж-таки затаил, ибо иметь тайны от своих – не по-братски, или как там относительно других родственников говорится? Неважно, главное, что поведение такое следует осудить, даже посмертно!
Очень несвоевременно вспомнились дядины жалобы, мол, «скоро на пенсию, а дело передать некому, в наследниках один оболтус числится, которому лишь бы только девок целый день портить да на печи валяться». Неужели правда за такого несмышленыша его держал? Обидно, коли так, и совершенно незаслуженно!
Данный вывод настолько не понравился сделавшему его мыслителю, что пришлось безотлагательно продолжить изыскания на заданную тему – ну не мог дядя так к нему относиться! Не мог, и все тут! Десятиминутные
Верный (естественно, верный, как может быть иначе!) ход мыслей вполне удовлетворил молодого человека, и он, наконец, обратил свое отвлеченное внимание на последний любопытный экспонат в открывшейся ему «кунсткамере». Самодельная клетка с деревянными прутьями, установленная на низенькой тумбе в углу кабинета. Вернее, так: пустая самодельная клетка с прогрызенными в одном месте деревянными прутьями. Судя по всему, томившийся здесь узник сбежал. И кого это приютил здесь не терпящий сантиментов дядюшка? Уж не сюда ли он заточил легендарную жабу, о которой так много и часто вспоминалось совсем недавно? Метафоры метафорами, но чувство юмора старшего родственника вполне могло позволить ему подобную выходку. Мини-монстр изголодался до крайности за время затянувшегося одиночного заключения и от невыразимого отчаяния прогрыз толстые прутья решетки («вот у жабы зубищи страшенные»), и теперь это пищащее создание (Ник был уверен, что ужасный мутант должен, как и все порождения ада, рычать – и тут уверенность с реальностью никак не сходились) разгуливает на свободе! По его квартире!
– Интересно, чем питаются жабы? – сам у себя спросил Никита и себе же ответил без запинки: – Одинокими племянниками!
Смех смехом, но… Юноша решительно отогнал от себя все тревожные мысли, особенно ту, что касалась потенциального ночного нападения беглого монстра на беззащитного спящего человека. Прежде чем искать неведому зверюшку, Никита проверил ящики письменного стола. Даже не из любопытства, а сугубо из нежелания охотиться на зубастое писклявое нечто – лучше еще немного пошариться в безопасном предмете интерьера, чем изображать из себя укротителя жаб.
Из шести ящиков открытым оказался один-единственный – верхний правый, до которого, в случае чего неприятно-непредвиденного, легче всего дотянуться. Как Ник и предвидел, в «быстроудобном» ящике оказался заряженный пистолет незнакомой модели. Дядя, дядя… Каких нежданных гостей ты ждал в своей собственной крепости?
Запрещенное на станции Бульвар Дмитрия Донского оружие приятно легло в ладонь, ощущение силы, заключенной в убийственном металле, успокаивало, внушало уверенность и чувство защищенности – от той же мерзкой жабы, например! С такой подмогой можно и на охоту выходить, карликовые мутанты больше не страшны.
Ник покидал вскрытый кабинет со смешанными эмоциями: с одной стороны, находка, несмотря на всю ее потенциальную криминальность (а он ни на секунду не забывал, за что мотает месячный срок под домашним арестом), однозначно радовала – ну, любят нормальные мужики оружие! По другую сторону баррикад расположились недоступные для понимания дядины тайны, над которыми еще предстояло хорошенько поломать голову, ведь первичный осмотр секретного помещения, по большому счету, ничего не дал. Странная карта, центнеры непонятной бухгалтерии, незаконный «ствол» – что все это значит? С ходу и не разберешься, хоть разбираться обязательно придется. И, не дай бог, даже в талмудах с ненавистной цифирью!
Осторожно пробираясь по неосвещенному коридору с пистолетом наизготовку, Никита все больше преисполнялся жалостью к себе: вот он какой на все руки мастер – и потомственный антиквар, и умелый (уже!) стенографист, и подающий надежды сыскарь по родственным схронам, и, что уж говорить, отважный охотник на мелкую мутировавшую живность! И такого молодца держат под замком… где ж справедливость?
В насмешку над последним талантом юного молодца – сталкерским – охота сегодня не задалась. Предполагаемая жертва не ныкалась по темным углам, не пряталась в засаде, не готовила каверзы в отношении бесстрашного Никиты. Она нагло, урча от удовольствия, жрала остатки хозяйского ужина прямо из его тарелки. А еще мутагадина всем своим беспардонным видом опровергала гипотезу Ника о прирученной дядей жабе – вместо уродливого нечта на столе восседала значительно уменьшенная копия крысы, к тому же несуразного белого цвета.