Обитель снов

Гребенщиков Андрей

Какая же коварная тварь! Неужели все ради какого-то фотоаппарата? Сколько он стоит в сборе, в полном комплекте? Цинк патронов или два, три? Столько стоит жизнь дяди?!

Ник постоянно думал об этом, даже когда думать совсем не хотелось. Карлик убрал сильного конкурента – скорее даже, не по антиквариату, их настоящие интересы могли столкнуться на рынке оружия – и стал на шаг ближе к вожделенному раритету. Фотоаппарат не цель, скорее, очень и очень приятный бонус. И чертов недоросль обязательно явится за ним…

«Стриж».

Пистолет, купленный у карлика, – был ли он оружием убийства? Не гопников, это даже не люди, отребье, самая погань подземного мира, ниже которых лишь наркоманы. Стрелял ли этот ствол в дядю? Страшный вопрос, на который может быть дан единственный ответ: пуля в башку убийцы. Справедливая месть. Пусть она сделает убийцей его самого – хорошего и доброго парня Никиту Кузнецова – плевать, такая Игра того стоит! Тварь заплатит за все, и череда несчастий, наконец, закончится.

Ник поднялся из-за стола, прошелся из угла в угол. Надоело сидеть на месте и ждать, непонятно чего. Володя обещал помочь, но сколько пройдет времени, прежде чем он выполнит обещание? Невозможность действовать здесь и сейчас угнетала. А еще этот поганый домашний арест, будь он неладен! Как же не вовремя, мать его!

Юноша поймал себя на том, что ходит кругами вокруг диктофона. Н-да, сколько веревочке ни виться, а предоплаченный заказ выполнять придется. Тем более, Володя насчет щедрого задатка не обманул, с такими заработками грядущее разорение уже не казалось неизбежным.

Никита достал несколько чистых листков бумаги, заточенный карандаш, положил нехитрый инструментарий на стол, чинно уселся на стул. И, набрав полную грудь воздуха, храбро надавил на «плей».

Глава 9

Дневник

Секунд десять из крошечного динамика доносились посторонние звуки, что-то шуршало и хрустело, наконец раздался знакомый девичий голос:

– Раз-раз, запись номер раз, Элтон Джон – старый пи…с!

Никита нажал на паузу и прыснул от смеха. Он не знал ни элтонов, ни джонов, зато начало записи ему понравилось безумно. Голос был хоть и тот же, может, звучал чуть моложе, но прежней обреченности и тяжести в нем совершенно не ощущалось. Веселая, беспечная девчонка! Она уже нравилась ему – с первых слов. Возможно, работа будет вовсе не каторжной. Хорошо бы…

Ник тщательно перенес на бумагу услышанное, застряв лишь на нелестной характеристике престарелого бедняги Джона. Не знал он, как правильно пишется это неблагозвучное слово, а демонстрировать Володе свою безграмотность с первых же строчек отчаянно не хотелось. Может, заменить синонимом? Благо русский язык на такого рода словечки весьма богат. Но тогда пропадет рифма… Проблема решилась заменой спорных букв на точки – этакая форма самоцензуры. Пусть заказчик считает, что прилежный стенограф Кузнецов в своей письменной речи блюдет чистоту и непорочность.

Теперь на кнопку с треугольником юноша жал со спокойной душой.

– Идет, вроде, запись? Так, диод мигает… Приветствую тебя, о мой четвертый дневник! Должна сразу предупредить, все твои предшественники пали смертью храбрых. Первый, бумажный, сгорел. Ну, как сгорел, – сожгла я его. Я ж девочка психованная, разозлилась в пятом классе на одного красивого мальчика (это он тогда красивым был, а потом в прыщавого уродца мутировал) и устроила своим влюбленным записям аутодафе.

Никита сделал пометку на полях: «Узнать, что такое аутодафе».

– Четвертый, видишь, какие я умные слова знаю? Я не только психованная, но и начитанная. Повезло тебе с хозяйкой, гордись! Второй или потерялся, или в окно вылетел, честно, не помню. Третьего утопила Катька, дура криворукая. Не со зла, так-то она нормальная девка, но руки у нее совершенно точно из жопы растут. Представляешь, какое чудо-юдо неописуемое?

– Эль, козлица ты безрогая, чего на меня гонишь? Сама в бассейн диктофон уронила, а я опять виновата!

Ник напрягся. Во-первых, голос, звучавший глухо, будто он шел издалека, принадлежал другой девушке, а во-вторых, «бассейн»?! Откуда в Метро бассейн, что за глупость!

– Катюха, иди на фиг, не мешай, дневник – дело интимное. Четвертый, вот и познакомились, меня Эль зовут. Красивое имечко, тебе нравится? Сама придумала, гораздо баще того, чем родители наградили. Ладно, вечером еще поболтаем – мы с Катериной на речку, тебя с собой не беру, нечего «утопленников» плодить. Конец связи.

На речку… Никита почесал карандашом кончик носа. На речку. Меньше всего две легкомысленные девчонки напоминали отважных сталкериц (или сталкерш?), собирающихся на поверхность. Значит… впрочем, что гадать.

– Четверка, привет! Обманула тебя с вечером. Узагоралась так, что отрубилась раньше, чем кровать увидела. Надеюсь, ты не в обиде. Сейчас поедем с тобой в одно интересное место, отец давно звал посмотреть, но учеба, лямуры-тужуры, дела всякие, короче, недосуг было.

На полях появились новые вопросы: «узагоралась» и «лямуры-тужуры». Странно Эль выражается, нет-нет, да промелькнет неизвестное слово.

– Запись номер… Блин, Четверка, какой там номер? У меня с порядком полный бардак, но это с детства, уже не переделаюсь. Суженый волком воет, он-то весь из себя правильный, все по полочкам, аккуратненько, чин по чину, всегда в костюмчике, все дела. Красавец-мужчина, спору нет, но иногда такого зануду врубает, что хоть вешайся.

Суженый? Почему-то упоминание о женихе неприятно задело юношу. Впрочем, он предпочел необъяснимую ревность просто проигнорировать.