Обитель зла
Шрифт:
Он вытащил из кармана забинтованную руку и бережно оперся о стол.
— Бот в чем, Бауэр. Эта женщина стреляла в меня.
Бауэр выпучил глаза. Челюсть у него отвисла. Он рассматривал бинты, как незнакомую этикетку на бутылке. Наконец овладел собой, поднялся.
— Ладно, засиделся я тут… Счастливо…
За Бауэром закрылась дверь, и почти сразу МакБрайд вызвал Ригалло.
— Ригги, сделайте Саттеру легкий массаж. Морду не задень и кости не ломай.
— С удовольствием, — кивнул Ригалло и вышел.
МакБрайд откинулся на спинку кресла, зажег сигару. Рука пульсировала болью,
Через час вернулся Ригалло, усталый, но недовольный.
— Что? — спросил МакБрайд.
— Ничего, — покачал головой Ригалло. — Что бы с ним ни делали, он знает — свои его живьем изжарят, если он пикнет. Крепкий орешек. Видывал виды.
Ригалло заметил раненую руку.
— Ого! Мак, ты что?
— Шлюха задела. Слушай, Риги, ты парень смышленый. Меня прижимают эти, из центра. Поиграй с ними в догонялки. Идея такая: предписание выпустить Герти на свободу не должно ее застать. Они приезжают за ней сюда, и я говорю, что она в Третьем. Потом звоню тебе, и ты перевозишь ее в Четвертый. Там скажут, что ты уехал с ней в Пятый. И так далее. Главное, чтоб оно тебя не догнало, это предписание. А на участках нам подыграют, они ребята с понятием. Помотайся до завтра, пока судья Росс не выйдет на работу. На него тоже можно положиться. Он ее обвинит. Трудно будет, Ригги, но выстоять можно.
— Сделаю.
И через пять минут Ригалло уже отбыл с Герти Кейс в Третий участок. Еще через десять минут приехал курьер из управления с предписанием выдать ему Гертруду Кейс и Крошку Саттера.
— Саттер здесь, он мне не нужен, забирайте, — сказал МакБрайд. — А Кейс в Третьем, вот незадача!
И он позвонил в Третий.
Немного погодя из управления прибыл врач в сопровождении капитана Бауэра.
— Я должен осмотреть вашу руку, капитан, — сказал врач.
Что ж, пришлось показать.
— С такой раной, капитан, вы не можете исполнять свои обязанности. Вам необходим покой.
— Мне лучше знать, что мне необходимо.
— Нет-нет. — Врач тут же изготовил заключение, подписал и передал МакБрайду. — Вы освобождаетесь от службы до выздоровления. Отправляйтесь домой, отдыхайте и лечитесь.
МакБрайд как сквозь вату слышал слова Бауэра:
— Пока ваши обязанности будет исполнять ваш лейтенант, а позже мы пришлем из управления капитана.
Эти двое ушли, а он все сидел, ощущая острую боль не только от раны, но и от болезненности сложившейся ситуации. Один против прогнившей системы. И против управления, которому отдал восемнадцать лет жизни. Они рассчитывали этим ударом добить его, взбесить, выгнать из кабинета. Он должен был, пылая праведным возмущением, швырнуть обидчикам бляху, форму и повернуться спиной к полиции.
Но МакБрайда сложно сломить. Он посмотрел на закрытую дверь.
— Домой? Не дождетесь.
6
Однако МакБрайд все же вышел на улицу.
Ночь вместе со своим сводным братом туманом навалилась на город. Город как будто саваном прикрылся. Дампы уличных фонарей с трудом освещали фонарные столбы да пятна мостовой под фонарями. Фары автомобилей напоминали сверкающие голодным блеском глаза хищников. Покрышки змеями шипели на мокрой мостовой.
Холодно и неуютно. Сразу постаревший МакБрайд шагал, подняв воротник, засунув руки в карманы. Плюнуть? Будь что будет? Чего ради стараться? Пусть забирают, пусть выпускают. Капитан Бауэр получит за усердие изрядный куш. Вон как старается, шестерка уголовная. А он, МакБрайд? Тоже мне, рыцарь с белым пером на шлеме против многоглавого дракона. Один против преступной системы… Ну, не совсем один. Ригалло вон старается. А прокурор? Тоже нормальный парень.
— Гм…
Он остановил такси, назвал адрес. Еще кто-то неподалеку остановил следующую машину. Через десять минут МакБрайд вышел перед домом на тихой жилой улице, попросил водителя подождать, поднялся на крыльцо, нажал на кнопку звонка. Назвался, и вот служанка уже провожала его в просторную библиотеку.
Прокурор штата Роланд, тридцать восемь лет, стройный, светловолосый, чисто выбритый, в вечернем костюме. Для рукопожатия МакБрайд протянул левую руку, но прокурор как будто и не заметил.
— Присаживайтесь, капитан. Усталый у вас вид. Сигару?
— Нет, благодарю. Я вас не задерживаю?
— Нет-нет. Ужин в восемь.
Прокурор привалился к обширному письменному столу красного дерева, сложил руки на груди и замер.
МакБрайд кратко, но достаточно подробно изложил суть, описал перестрелку на Джоки-стрит, задержание Саттера и Кейс, передачу Саттера в управление и детскую игру в догонялки, которая еще в самом разгаре.
— К утру я заберу ее у Ригалло, предъявлю обвинение. Очень хотелось бы, чтобы вы успели ее допросить, прежде чем до нее доберутся их адвокаты.
— Чья она в их системе, не знаете?
— Нет. Из-за этого я за нее и цепляюсь. Когда она увидит, что ей светит двадцать лет строгача за стрельбу в полицейского, то, пожалуй, призадумается. Вряд ли есть для нее на свете парень, ради которого стоит отрубить от жизни двадцать лет. И ее «парень» тоже это понимает, потому так и старается ее вызволить.
— Значит, вы уверены, что Сондерса отравили.
— Да. Сондерса отравил Бэннон. Он долго лежал на дне, таился. Вообще склонен действовать в одиночку. Потому его трудно подцепить. Если Кейс расколется, мы заполучим банду, а если заполучим банду, то…
— Да-да, понимаю, — кивнул прокурор.
Здесь начиналась политика, потому имен называть не полагалось.
— Это хорошо, что вы изловили женщину. Гангстеру тюрьма что дом родной, он ее не боится. Но для женщины, особенно такого пошиба, тюрьма что смерть. С утра я буду на месте. Берегите руку. И голову.
Они распрощались, МакБрайд вышел. Да, прокурор не подведет. Такой прокурор — хороший подарочек для городских громил… МакБрайд вернулся в поджидавшее такси. Машина тронулась, и одновременно отъехал от тротуара еще один таксомотор, чуть подальше на той же улице.
МакБрайд вышел из такси у Четвертого участка и узнал, что Ригалло со своей дамой десять минут назад отбыл в Пятый. МакБрайд дождался взмыленного курьера с предписанием, который узнал следующий адрес и, проклиная все на свете, рванулся в погоню. МакБрайд к погоне присоединился и в Седьмом столкнулся с капитаном Бауэром.