Обладать Кори
Шрифт:
– Вы оба такие смешные.
Кори притворно сердито посмотрел на нее.
– Я слежу за тобой, девочка. Одно неверное движение, и тебе достанется, – повернувшись на каблуках, он выходит вслед за Майком.
– Он просто великолепен, Бен. Думаю, тебе стоит расслабиться и быть самим собой. Не беспокоясь о том, что подумают окружающие.
– Знаю. Я просто… Больше всего на свете я хочу, чтобы сейчас была жива мама. Интересно, что она подумает обо всем этом. Было бы намного проще, если бы я мог просто спросить ее.
Какое-то время Джули обдумывает мои слова,
– Какой была твоя мама, Бен?
Я широко улыбаюсь.
– Она была чуткой. Сострадательной, вдумчивой, немного сумасшедшей, – я смеюсь, когда на память приходит множество не связанных между собой воспоминаний. – Иногда она любила сидеть и смотреть на дождь – больше всего в кресле-качалке. Позади нашего дома был холм, и с него она обожала скатываться. Она часто притаскивала меня на вершину, и мы вдвоем лежали и смотрели в небо, сложив руки на груди. Потом по ее команде мы катились колбаской вниз, соревнуясь друг с другом. Она всегда побеждала, потому что у нее получалось катиться по прямой, а меня уводило вбок. Я никогда не мог понять, как у нее получалось скатываться прямо.
Джули смеется, и кажется, еще и от собственных воспоминаний.
– Понимаю, о чем ты. Твое тело просто каким-то образом сворачивало в сторону. Я, кстати, всегда адски чесалась из-за аллергии на траву, так что в этом я не так и не преуспела. Просто любила наблюдать за братьями.
– Ого, у тебя есть братья?
– Трое, и все старшие. Калеб, Джейк и Шейн.
– Ничего себе, каждый что-нибудь новое. Почему я ничего не знал о твоих братьях?
– Ха. Дай-ка подумать, – шлепнув по столу рукой, Джули скептически смотрит на меня. – Они не были вашими пациентами, доктор Харди. А это единственная причина, по которой ты знакомишься с людьми. Если еще не заметил, ты немного асоциальный тип.
– Да нет! Ну посмотри сама, с тобой же я говорю!
– Ага, через год после знакомства. Так что не пытайтесь это отрицать, мистер. Я думаю, Кори для тебя просто идеально подходит, поскольку до его появления ты почти не общался с людьми.
Я мотаю головой.
– Все не так. Я здесь все свое время. И я разговаривал. Даже на свидания ходил.
Джули фыркает.
– Это ты про свои полугодовые отношения? Бен, вообще-то, все в курсе, что ты ходил на свидания два раза в год и больше трех месяцев подряд ни с кем не встречался.
Открыв было рот, чтобы ответить, я тут его захлопываю. Господи, я настолько очевиден?
– Просто признай это, – добавляет она.
– С Шерри Александрой я встречался четыре месяца, – возразил я.
Пригвоздив меня скептическим взглядом, она дает мне понять, что не купится на мои жалкие попытки.
– Ладно, ладно. Я предсказуем. И асоциален.
– Очень хорошо, доктор. Признание проблемы – первый шаг на пути к выздоровлению.
Служебный телефон издает одиночный сигнал, и, подняв палец, чтобы я молчал, Джули снимает трубку.
– Хорошо, я ему передам, – говорит она и кладет трубку. – Мистер Бейкер просит вас подойти,
Я встал, прежде чем она закончила фразу.
***
После сдачи еще одного анализа крови на газы у мистера Бейкера я назначаю ему ингаляционное лечение. После чего усаживаюсь в сестринскую составлять графики пациентов. Кроме дежурной медсестры, все на обходе, так что тут тихо. Даже слишком тихо, потому что в отсутствие звуков мои мысли принимают безумный оборот, а думать меня сейчас совсем не тянет. Я на взводе и хочу, чтобы ночь поскорее закончилась, и можно будет поехать домой и во всем разобраться с Кори.
Для себя я решил, что снова в тот проклятый мотель он не вернется. Мне стыдно, что я позволил ему это уйти. Опоссум отлично соображает, но на его счет он ошибся. Во что бы там не влип Кори, мы вместе разберемся.
Когда я возвращаюсь в ER, на часах почти шесть утра. В такое время обычно все уставшие и немного не в форме, но во взгляде каждого можно заметить предвкушение, что скоро рабочие часы закончатся. Большинство людей не в курсе, каково работать двенадцатичасовыми сменами. А в подобных небольших и нуждающихся в кадрах больницах двенадцатичасовые смены запросто превращаются в восемнадцати- и даже двадцатичетырехчасовые во время сезонов гриппа или если случилась катастрофа.
– Доктор Харди, – с озабоченным выражением лица ко мне подходит Джули, когда я захожу в пустое отделение неотложной помощи. – Я начинаю серьезно беспокоиться. Кори с Майком не вернулись после того вызова.
– Что? А по рации они не отрапортовали?
Она качает головой.
– Как думаете, может, они просто решили выпить кофе, или что-то в этом духе? Или, может, вызов оказался ложным?
Она хватается за соломинку, и, кажется, я тоже сейчас буду. Надеяться, что так оно и есть.
– Кори обожает сладкий чай. Может, они заскочили в Хаддл Хаус?
Обычно я терпеть не могу говорить по рации, но сейчас я хватаюсь за нее без малейших раздумий.
– Скорая, это больница Блэквуда. Вы меня слышите?
Кроме шума рации, тихо.
– Скорая, меня слышит кто-нибудь?
– Бен, у меня плохое предчувствие, – Джули вышагивает вперед-назад позади меня, покусывая кончик ручки. – Они уже должны были хоть что-то сказать. Прошло так много времени.
Я достаю из кармана телефон, молча ругая себя, что не подумал о нем в первую очередь. В избранных у меня только два номера: Кори и больницы. Я нажимаю на номер Кори и сразу же попадаю на голосовую почту.
– Я как-то не обратила внимания, – продолжает Джули. – Если честно, даже забыла, что они уехали.
– Не ругай себя. Я тоже забыл.
– Господи, а они ведь даже не сказали, куда едут, да?
– Нет, но должны были записать. В их комнате отдыха я видел журнал.
Стремительно несусь туда и, взяв со стола журнал, нахожу последнюю запись.
Френдшип-роуд, 5.
Засунув журнал регистрации вызовов подмышку, я возвращаюсь в отделение и по дороге звоню Опоссуму.