Облепиховый остров
Шрифт:
– Этот человек пытался убить меня!
– Что ты несешь?! – крикнул отец, а затем обратился к «служителю»: – Преподобный, в него вселился бес! Сделай что-нибудь?
– Это правда! – кричал Капио.
– В Сакрумане также сказано: «Лжец – слуга дьявола».
– Он притворяется, он шарлатан, отец!
– Замолчи, несчастный! Не говори так о святом Малдо!
– Когда Всесильный Гоб ниспосылал нам Святой Дух в виде своей дочери Суси, то погрязшие в грехах люди тоже сочли ее за шарлатанку. Вместо того чтобы внемлить ее слову, по греховности своей и по неверию они восприняли ее с презрением и очернили ее. Так же, как сейчас это делаешь ты, – «преподобный» ткнул
– Ах, Святая Суси! Да благословит ее Гоб во веки веков! Ты хоть понимаешь что творишь, выродок? – ожесточенно зажестикулировал отец в сторону сына.
– «Дети – дар от Гоба», – помнишь, Дирран? «Не гневайтесь и не браните их…», – фальшиво успокаивая, не переставал фиглярничать Малдо.
Капио прислонился к стене, закрыв лицо руками, подавленный, съехал вниз. Он понял, что бессилен против этого чудовищного представления.
– Во, очухался! – с глупым и довольным выражением оскалился Дирран. – Это благодаря вам, преподобный! И слава нашему Всесильному Гобу!
– Люди, а тем паче дети, слабые существа, им свойственно забываться и ошибаться, – продолжал упиваться своей безнаказанностью «преподобный». – Но кто мы чтобы судить? На все Его воля. Да простит его Гоб, ибо он (Малдо с злорадной ухмылкой показал на плачущего Капио) не ведал что творил.
– Вот, пусть сидит и пусть слушает… – закивал отец. – Преподобный, а расскажи ещё раз про Святую Суси. Ее очернили, и что там дальше было с ней? А ты послушай! – зыркнул он в конце в сторону Капио.
– Хм, хм… и поднялась тогда Святая Суси с проповедью на ту гору. И молвила Она народу слово Гобье. Но люди, по греховности своей и по неверию, очернили ее, обвинив в ереси и фарисействе. Тогда они взяли и распяли ее на обруче колесницы, а потом пустили с той горы вниз…
– Вот, почему он священен! Понял? – вскричал Дирран, с трепетом вертя в руках деревянное кольцо, висевшее у него на шее, и с показным благоговением поцеловал его.
– Именно! Обруч – это символ бесконечной жизни, спасения души и силы нашей веры. Аминь.
Всю дорогу к озеру Капио шел подавленный произошедшим только что дома. Он не мог поверить в то, что люди до такой степени могут быть подлыми, низкими и циничными. Нет, он, конечно, многого насмотрелся и повидал даже в свои юные годы, и многое в человеческой натуре его перестало удивлять уже давно. Один отец и его бесконечные дружки чего только стоили! Среди которых были по-разному эксцентричные, хитрые, просто черствые, и даже жестокие люди, но их низменные сущности и мотивы хотя бы были понятными и объяснимыми. Сегодняшнее же, было для Капио куда более отвратительным, поразительным и страшным, и не поддающимся осознаю. «Ведь так, люди подобные этому мерзкому злодею могут поступить с кем угодно и ради чего угодно. С ловкостью напёрсточника из невиновного сделать виновного, из белого сделать черное, не моргнув глазом!»
Встретившись с Софо, он не стал делиться с ним пережитым. Старик и так достаточно от него повидал горьких слез, слышал обидных слов, да и подходящего описания этому трудно было ему подобрать сейчас, чтобы передать весь тот отвратительный фарс. Ему хотелось поскорее выкинуть из головы того человека, как по неаккуратности вступив в какую-нибудь дрянь, скорее хочется вытереть ботинки, – каждое воспоминание о нем вызывало чувство омерзения. Как, впрочем, и действия его отца вызывали такие же чувства. Однако, ему запала мысль о Всесильном Гобе и не давали никак покоя. Эти мысли о Нем его посещали и раньше. По мере взросления, он начинал все чаще и чаще,
– А знаете, что я подумал, Софо? Почему я до сих пор утруждаю вас, когда вполне могу переплыть сам?
– Я так понимаю, это риторический вопрос?
– Ритари…чего?
– Риторический. Вопрос, не требующий ответа. Ладно, а не будет ли как тогда?
– Похоже, вы мне до конца жизни будете это припоминать.
– Нет, я просто боюсь за тебя.
– Ну что вы так переживаете за меня, неужели вы считаете, что я всё тот ещё ребенок? Это уже мой вам риторический вопрос. То было в прошлом, а теперь я как рыба плаваю! Хотите, вот хоть сейчас прыгну и, ей-гобу, ни на корпус не отстану от лодки?!
– Постой, дружок, угомонись. Верю, конечно, можешь. Я же не сказал, что ты не можешь, я сказал, что боюсь за тебя, если ты понимаешь, о чем я. Да и не подобает оставлять старика одного на вёслах. Ну-ка, лучше взяли!
– Тогда дайте, я сам сяду за весла?
– Думаешь, ты уже готов к этому?
– Готов. Отчего же нет?
Старик вынул из уключин оба весла и вручил Капио.
– Ну-ка, возьми и вставь для начала весла в уключины, но с одним условием: нужно вдеть сразу и левую, и правую.
Капио с уверенным видом принял вызов, но, как оказалось, это только выглядело легким испытанием. На деле же, его руки, едва поднявшись, затряслись от напряжения, и рухнули вниз. Экзамен был провален.
– Кажись, рановато тебе, – улыбнулся Софо, взял весла и без труда вставил их в уключины. – Ну, что, тогда на пару?
– Ладно, – сказал Капио и налег на весло. – Это я просто подустал сегодня чуток. Целый день пахал как проклятый.
– Хе-хе! «Как проклятый», скажешь тоже. Ну, рассказывай, как прошел твой рабочий день?
– Уже многое сделал. Старушка пообещала аванс скоро.
– Не пропадет ваш скорбный труд и дум высокое стремление…
– Что? Что вы сейчас сказали?
– Правильно делаешь, говорю. Труд воспитывает и закаляет характер.
Они причалили. Старик ушёл проверить удочки и заодно прихватить свежий улов на ужин. Капио разжег костёр и ждал, наблюдая издалека за Софо. Его вдруг осенило: кто он, этот Акрософо? Он встретил его больше четырёх лет назад, и этот человек стал ему почти родным. Да, он слышал от него много всего разного, но из личного знает разве что только имя. Если, конечно, это было его настоящее имя. Капио не раз пробовал спросить подробно о судьбе этого старика, но как-то странно, что тот каждый раз уклонялся от этой темы. «Так кто же он? Отшельник, разочарованный в мире и в людях? Или просто гонимый жизненными обстоятельствами бедняга? Может, просто бездомный? А вдруг он вообще… преступник, скрывающийся в этом глухом месте? Но как бы он тогда открыто показывался на люди? Нет, дело даже не в этом, у него душа светлая, хоть и скрытная. Нет, нет, что я делаю! Как я мог так подумать о нем?!» – Капио от своих темных мыслей сразу стало стыдно. «Кем бы он ни был, он точно в себе держит некую тайну. Непростую тайну, это определенно что-то тяжкое. Потому как в глазах его читается тоска, а в душе сквозит горькое тяжелое бремя. Сердцем чую. Как сам старик говорил: «Глас сердца так подсказывает…» Он сорвался с места и побежал к Софо. Он остановился в паре шагах от него. Старик стоял спиной и выуживал леску, стряхивая с неё налипшие водоросли.