Обман Розы
Шрифт:
Часы показывали без четверти четыре утра, и все в доме еще спали. Я побродила по гостиной, раскрыла ноты, оставленные Софией на рояле, а потом зашла в кухню.
Окно было приоткрыто, и утрений холодок заставил меня поежиться. Мадам Пелетье приготовила продукты для завтрака и нарочно не закрыла окно, чтобы сливочное масло, оставленное на столе, было мягким, но не потекло. Здесь же лежали куриные яйца и брусок сладковатого сыра из сыворотки. Я медлила недолго – проверила запасы продуктов на полках и в ларях, подвернула рукава, надела фартук и принялась хозяйничать, не дожидаясь мадам Пелетье.
В моем детстве
Распахнув окно настежь, потому что для этой выпечки нужен был прежде всего холод, я перетерла муку со сливочным маслом, добавив немного сахара, соли и винного камня, добавила пару яиц, замесила масляное тесто и поставила его в чашке на подоконник, чтобы оно совсем остыло.
Для крема полагалось взять яичные желтки и сахар, загустить их мукой на водяной бане, и добавить горячее молоко, взбивая венчиком. Я нашла стручки ванили и добавила зерна ванили в молоко, чтобы придать крему божественный аромат. Потом крем отправился остывать в компанию к тесту, а я занялась сыром, растерев его в миске и добавив еще два желтка.
Прогрев духовой шкаф, я раскатала тесто, выложила в форму для пирога, а потом аккуратно разровняла поверх начинку – легкую и нежную, как облако, сладко пахнущую ванилью, обещающую таять на языке сладко-сладко… как поцелуи…
Опять отправив пирог на окно, я раскатала остатки теста и сделала на пироге «решетку», смазав ее яичным желтком и посыпав сахаром.
Теперь можно было и отправлять пирог печься.
Пока он осознавал самого себя, покрываясь золотистой корочкой, карамельной от расплавившегося сахара, насыщая кухню ароматами ванили и свежей выпечки, я привела стол в порядок, смахнув влажной тряпкой остатки муки. Когда я жила на съемной квартире, то не могла и мечтать, чтобы вот так – легко и с удовольствием, приготовить что-то вкусное, из дорогих свежих продуктов. А теперь я словно перенеслась в пору своего детства и ранней юности, вспоминая счастливое время, которое – увы! – так быстро закончилось.
Подойдя к окну, я с наслаждением вдохнула свежий воздух. Вот-вот наступит настоящая весна. Еще немного – и деревья брызнут зелеными листьями, и примулы вытянут тоненькие лиловые горлышки, а потом распустятся фиалки, ландыши и сирень…
Я хотела закрыть окно и заметила, как по дорожке сада неторопливо идет по направлению к дому мужчина – средних лет, что-то около сорока или чуть больше, худощавый, седой, в старомодном цилиндре, с потертым саквояжем в руке. Лицо у него было умным и немного усталым, но в уголках губ пряталась усмешка. Острый горбоносый нос придавал его облику аристократичность, как и седые волосы. Сюртук сшит точно по фигуре, и если не мог похвастаться роскошью отделки, то производил впечатление утонченности и хорошего вкуса.
Заметив меня, мужчина остановился и приподнял цилиндр. Я кивнула и закрыла окно, гадая, как мне поступить – открыть незнакомцу (который вполне может оказаться знакомцем!) дверь, разбудить служанку или мужа… то есть графа де ла Мар.
На крыльце был колокольчик, но гость не стал звонить в него, хотя я слышала, как мужчина поднялся по ступенькам. Значит, он был уверен, что я открою ему и не хотел будить остальных в такой ранний час…
Глубоко вздохнув, я прошла в прихожую и открыла двери.
– Доброе утро, Розалин, - сказал мужчина, снова приподнимая шляпу. – Рад вас видеть. Вы ранняя пташка, оказывается. Разрешите войти?
Я пропустила его, глядя настороженно, и он объяснил свой визит:
– Требуется срочно подписать кое-какие бумаги – это относительно фабрики. Этьен знает, что я приеду.
– Он еще спит, - сказала я, жестом предлагая ему пройти в гостиную.
– Как чудесно пахнет, - заметил он.
– Пастьера! – воскликнула я и бросилась в кухню.
Я успела в самый последний момент – еще чуть-чуть, и пирог бы подгорел. Вытащив его из духового шкафа, я поставила пирог на подоконник. Теперь ему надо полностью остыть. Пастьеру едят холодной, чтобы застывший крем таял, как мороженое, едва попав в рот.
– Чуть не сгорел? – мужчина заглянул в кухню. – И куда только смотрит кухарка?
– Она еще спит, - призналась я смущенно, снимая заляпанный мукой фартук.
– Вы готовили сами? – его брови удивленно приподнялись, но он тут же улыбнулся: - Это прекрасно, по-моему. Вы не угостите меня этим чудом?
Пирог и в самом деле выглядел чудесно – золотистый, с хрустящей даже на вид корочкой, ароматный, как пасхальное печенье.
Я смущено засмеялась и покачала головой:
– Этот пирог надо есть холодным, и обычно - на Пасху. Но если вы останетесь на завтрак… - я резко замолчала, потому что не знала – можно ли этому человеку завтракать вместе с де ла Марами.
– Надеюсь, Этьен меня не прогонит, - сказал он, таинственно понизив голос.
– Если не возражаете, я предложу вам чай и бисквиты, их пекли вчера, - мне хотелось исправить неловкость, которую я допустила.
– От чая не откажусь, - сказал мужчина, - а в остальном – подожду завтрака. Не терпится попробовать, что вы приготовили.
Я вскипятила воду, заварила чай и поставила на поднос кувшинчик со сливками, сахарницу и две чашки.
Мужчина придержал мне двери, пропуская в гостиную. Я поставила поднос на стол, отдернула шторы, впустив в комнату свет, и предложила присесть.
– Благодарю, - мужчина снял цилиндр и положил его вместе с саквояжем на диван.
– Пейте, - сказала я, пододвигая чашку и подавая ложечку. – А я разбужу Этьена.
– Не стоит поднимать его так рано, - сказал мужчина. – Пусть выспится. В столице он всегда ложится за полночь, а вскакивает на рассвете. Деревенская жизнь пойдет ему на пользу.
– И все же… - я сделала книксен и поспешила наверх. Мне оставалось лишь надеяться, что мужчина не окажется вором, и серебряные ложки де ла Маров останутся на месте.
Я успела подняться только на один лестничный пролет, как встретила мадам Софию. В утреннем платье и чепце она спускалась по лестнице, позевывая и прикрывая рот ладонью.
– Это вы, дорогая Розалин? – спросила она. – Мне послышались какие-то голоса…
– Привезли документы с фабрики, для Этьена, - пояснила я. – Хочу его разбудить.
– Документы с фабрики? – мадам София направилась в гостиную.
Я задержалась на ступеньках и не прогадала.
– Лео! Дорогой месье Вандербильт! – услышала я голос Софии и ее смех. – Надеюсь, ничего не случилось? С чего это вы примчались сюда, бросив столицу?