Обман
Шрифт:
— Благодарю, — ответила Эмили тоном, который даже с большой натяжкой нельзя было назвать вежливым. — Вы убедились, что на его теле нет следов полицейского произвола? При нем находится сотрудник полиции, обеспечивающий его безопасность, и теперь он полностью осведомлен о своих правах. А сейчас…
— Этого мы не будем знать до тех пор, пока он не заявит, что хочет ими воспользоваться, — перебил ее Муханнад.
— …Сержант Хейверс расскажет вам о ходе расследования, после чего вы покинете управление. — Эмили, демонстративно не обратив внимания на замечание Муханнада, договорила начатую фразу
— Одну минуту, инспектор, — раздался негромкий голос Ажара. — Если вы не можете предъявить этому человеку обвинения, вы не имеете права держать его под стражей более двадцати четырех часов. Я хочу, чтобы он об этом знал.
— Так сообщите ему это, — посоветовала Эмили.
Ажар заговорил, адресуясь к Кумару. Тот выслушал, но, судя по всему, большого облегчения не испытал; правда, сейчас он выглядел пободрее, чем в начале разговора.
— И еще скажи ему, — опять вмешался Муханнад, — что люди из «Джама» заберут его отсюда и проводят до дому по истечении двадцати четырех часов. А… — он многозначительно посмотрел на сотрудников полиции, — эти офицеры пусть найдут вескую причину задержать его здесь больше положенного времени.
Ажар вопросительно посмотрел на Эмили, спрашивая разрешения передать Кумару то, что сказал его кузен. Эмили кивнула. В потоке незнакомых слов, с которыми Ажар обратился к Кумару, она расслышала слово «Джама».
Уже выйдя в коридор, Эмили осведомилась у Муханнада Малика:
— Я полагаю, вы передадите всем интересующимся информацию о том, что мистер Кумар пребывает в добром здравии?
Смысл ее слов был очевиден: она выполнила свои обязательства и ожидает от него того же.
С тем она и ушла, оставив Барбару с пакистанцами.
Эмили шла по коридору первого этажа, едва сдерживая ярость от того, что на встрече с Фахдом Кумаром пакистанцы одержали верх. Она уже взялась за ручку двери туалета, когда Белинда Уорнер сообщила ей новость: начальник полиции Фергюсон ждет ее у телефона.
— Меня нет! — не оборачиваясь, крикнула она.
— Инспектор, после двух часов дня это уже четвертый звонок, — с сочувствием в голосе поведала Белинда.
— Да? Хоть бы кто-нибудь догадался выковырять кнопку дозвона на его телефоне! Я перезвоню ему сама.
— Но что мне сказать ему? Он знает, что вы в управлении, он звонил в приемную.
Лояльность — а вернее угодливость — сотрудников приемной к начальству безгранична, огорчилась Эмили.
— Скажите ему, что я работаю с подозреваемым и могу либо допрашивать его, либо тратить время на пререкания со своим начальником, у которого вместо головы на плечах задница!
С этими словами она вошла в туалет. Подойдя к раковине, она открыла воду, намочила полотенце и протерла лицо, шею и руки.
Господи, думала она, как я ненавижу этого проклятого азиата! Она возненавидела его с самой первой встречи, когда он был еще подростком, надеждой и будущей опорой своих родителей. Другие юноши боролись за свое место под солнцем — Муханнаду Малику все подносили на блюдечке. Понимал ли он это? Отблагодарил хотя бы слабым кивком? Конечно нет. Потому что он просто не осознавал, как чертовски ему повезло.
Вот такой он —
Господи, как же она его ненавидела! И у нее было достаточно причин. В последние десять лет он постоянно искал в каждом, даже самом пустячном инциденте расовую подоплеку, и ее просто тошнило, не столько от него, сколько от необходимости тщательно взвешивать каждое слово, каждый вопрос, когда ей приходилось общаться с ним. Если полиции было необходимо успокоить недовольных — а она подозревала Муханнада в участии едва ли не во всех нарушениях закона в Балфорде с того дня, когда они встретились впервые, — то с его помощью все превращалось в игру, когда у противника вечная фора. Так оно было и теперь.
Прикладывая мокрое полотенце к пылающему лицу, она на чем свет стоит костерила про себя своего шефа Фергюсона, убийство на Незе, Муханнада Малика, а заодно и всю пакистанскую общину. Как, черт бы побрал все на свете, ее угораздило согласиться с предложением Барбары и позволить этим братцам встретиться с Кумаром? Ей надо было попросту выгнать их взашей. А еще лучше — приказать арестовать Таймуллу Ажара, когда она, доставив Кумара в управление, заметила, что он околачивается у входа. Он тут же сообщил своему проклятому родственничку о том, что копы определили какого-то азиата в кутузку. У Эмили не было ни капли сомнения, что Муханнада и всю его команду известил об этом именно он. Да кто он такой, этот Ажар? По какому, черт возьми, праву он общается с полицией, будто высокооплачиваемый адвокат, хотя им не является?
Желание получить ответ на эти вопросы заставило Эмили поспешить к себе в кабинет. Только сейчас она вспомнила о запросе в полицейскую разведку, сделанном по поводу неизвестного пакистанца, заявившегося в их управление в воскресенье во второй половине дня. Этот запрос находится в Клактоне уже двое суток. Что они его мурыжат? Им всего-то и надо было навести справки в Лондоне: привлекал ли Таймулла Ажар когда-нибудь к себе внимание этой редко упоминаемой службы.
На письменном столе высились бумажные завалы. Потребовалось добрых десять минут на то, чтобы разобраться в этом нагромождении. На Ажара ничего не пришло.
Проклятие! Ей нужно заиметь хоть какую-нибудь информацию об этом человеке, пусть это даже будет пустяк, ничего не стоящий факт. Если она или Барбара Хейверс намекнут в разговоре с ним о своей осведомленности, они тем самым дадут ему понять, что он не так уж безупречен в глазах полиции, как он, вероятно, себе представляет.
Пикантные подробности, касающиеся противника, работают на то, чтобы одержать над ним верх. В таком случае именно она будет решать, делиться или нет информацией, и если да, то какими порциями, и Эмили хотела, чтобы азиаты это поняли.