Обманчивый блеск мишуры
Шрифт:
— Вот и все! — воскликнул Хилари и развёл руками.
— Зря ты это сделал, — укоризненно сказала Крессида. — По-моему, бумажку следовало бы сохранить.
— Верно, — вставил мистер Смит. — Для знатоков. Трой невольно вздрогнула. Мистер Смит одарил её широкой ухмылкой.
— Верно ведь, миссис Аллен? Ваш муж назвал бы это уликой. Да, Хил, тебе следовало бумажку приберечь.
— Мне кажется, дядя Берт, я имею полное право уладить это недоразумение по собственному усмотрению. Я нисколько не сомневаюсь, дорогая, что это всего-навсего чья-то
— Тоже, если это розыгрыш.
— Чему лично я ни на секунду не поверю! — энергично вставила Крессида. — Розыгрыш! Нет, это — наглое нападение. Оскорбление. Если не хуже. Разве нет? — обратилась она к миссис Форестер.
— Понятия не имею. Как ты считаешь, Фред? Я спрашиваю…
Тут она обнаружила, что её супруг старательно высчитывает количество шагов от французского окна до ёлки в дальнем углу гостиной:
— Тридцать, сорок, пятьдесят… Ровно пятьдесят футов. Мне придётся пройти пятьдесят футов. А кто закроет за мной окно? О таких вещах необходимо позаботиться заранее.
— Но Хилли, дорогой, честное слово, мне кажется, что от подобных записок нельзя отделываться простым пожиманием плеч, — снова начала Крессида. — Ты же сам всегда говорил, что Найджел называет свою жертву только “грешная леди”. По-моему, совершенно очевидно: он и меня счёл грешной, и это просто ужасно. Знаешь, ужасно.
— Клянусь тебе, дорогая, здесь нет ничего ужасного. Обстоятельства совершенно другие…
— Разумеется, если учесть, что та особа была проституткой.
— …и я, конечно, постараюсь докопаться до сути. Слишком уж все это нелепо. Я рассмотрю…
— Ты ничего не сможешь рассмотреть в остывшем камине!
— Найджел совершенно выздоровел.
— Э! Да кто говорит, что это непременно Найджел? — вмешался мистер Смит. — Скорее, его специально подставили. По злобе, чтобы досадить.
— Но все они прекрасно ладят друг с другом.
— Только не с Маультом, которого привёз полковник. Бьюсь об заклад, добрыми отношениями здесь и не пахнет. Я видел, как они поглядывают на него. И он на них.
— Чепуха, Смит, — заявила миссис Форестер. — Ты сам не знаешь, о чем говоришь. Маульт служит у нас уже двадцать лет.
— Ну и что?
— О Господи! — возопила Крессида и бросилась в ближайшее кресло.
— …и кто будет зачитывать имена? — продолжал как ни в чем не бывало полковник. — Я же не могу надеть очки. Это выглядело бы ужасно глупо.
— Фред!!
— Что, Клу?
— Иди сюда. Я говорю: иди сюда!
— Зачем? Я занят.
— Ты перевозбудился. Иди сюда. Речь о Маувьте. Я говорю…
— Ты нарушила ход моих мыслей, Клу, — почти ворчливо произнёс полковник. — В чем там дело с Маультом?
В это мгновение распахнулась дверь и появился сам Маульт с подносом.
— Прошу прощения, сэр, — обратился он к Хилари, — но мне показалось, что это может быть срочно, сэр. Для полковника, сэр.
— Что именно, Маульт? — раздражённо
Маульт услужливо протянул ему поднос. Там лежал конверт с надписью крупными печатными буквами:
“Полковнику Форестеру”.
— Я нашёл это на полу в вашей комнате, сэр. У двери, сэр. Мне показалось, что это может быть срочно.
Глава 3
РОЖДЕСТВО
1
Когда полковник Форестер прочёл послание, он повёл себя в точности так, как только что Хилари, то есть застыл на несколько секунд на месте. Затем он слегка покраснел и сказал племяннику:
— Можно поговорить с тобой, старина?
— Да, конечно, — начал было Хилари, однако миссис Форестер громко воскликнула:
— Нет!
— Клу, позволь мне…
— Нет. Если ты стал объектом гнусных инсинуаций, я должна знать. Я говорю…
— Я слышал. Нет, Клу, дорогая. Это ни к чему.
— Глупости, Фред. Я настаиваю… — Она на секунду замолкла, потом добавила изменившимся голосом:
— Сядь, Фред. Хилари!
Хилари подскочил к своему дядюшке, и они вместе помогли ему опуститься на ближайший стул. Миссис Форестер достала из нагрудного кармана полковника небольшой пузырёк.
— Бренди, — велела она.
Хилари принёс стакан с подноса, оставленного в комнате Мервином.
— Это аритмия, — сказал Трой мистер Смит. — У него бывают приступы.
С этими словами он направился к окну и распахну его. С порывом ветра, шевельнувшим ветви ёлки и бешено закрутившим рождественскую ветвь, в комнату ворвалось дыхание зимы.
Полковник Форестер сидел с закрытыми глазами и прерывисто дышал. Его седые волосы растрепались.
— Не беспокойтесь. Со мной все в порядке, — прошептал он.
— Никто и не беспокоится, Фред, — сказала его же iа. — Будьте добры, Смит, закройте окно. Уже можно — Спасибо хоть на этом, — пробормотала Крессида, обращаясь к Трой.
Трой предпочла не отвечать ей.
— Мне лучше, — сказал полковник, не открывая глаз.
С точки зрения Трой, собравшиеся представляли собой живописную картину: прерывисто дышащий старик с закрытыми глазами, сильно встревоженный Хилари в темно-лиловом бархатном костюме, мрачная красавица Крессида, миссис Форестер, стоящая, стиснув руки, в двух шагах от мужа и не сводящая с него внимательного взгляда, и пожилой кокни в великолепном смокинге, описывающий круги около рождественской ёлки.
Группа, вполне достойная кисти любого из художников-жанристов эпохи короля Эдуарда. А название? Разумеется, “Письмо”. Вот она, записка, — лежит там, где её уронил полковник. Как раз в нужном месте: в центре композиции.
Словно для того, чтобы внести завершающий штрих в это ненаписанное, но уже безнадёжно устаревшее полотно, мистер Смит прекратил бегать вокруг ёлки, а миссис Форестер, Хилари и Крессида повернули головы. Все они, включая мистера Смита, уставились на белую бумажку на ковре.