Обманчивый блеск мишуры
Шрифт:
— Ну и хорошо. — Трой встала. — Итак, договорились: полное спокойствие и ни слова ни о чем, кроме Рождества.
— Прекрасно. Значит, с этим покончено. Вот только не уверена, Фред, как себя поведёт твоя протеже.
— Она вовсе не моя, Клу.
— Она была под твоей опекой.
— Вот именно, была. — Полковник повернул покрасневшее лицо к Трой и быстро пояснил, не поднимая на неё взгляда, словно спешил отделаться от неприятной обязанности:
— Крессида — дочь одного моего сослуживца. Германия. 1950. На учениях мой джип перевернулся. И вы знаете, что сделал этот человек? — На глаза полковника
— К счастью, — вставила миссис Форестер, — она была хорошо обеспечена. Школа в Швейцарии и все такое О результатах не будем.
— Её мать, бедняжка, умерла. При родах.
— А теперь, — сказала миссис Форестер, внезапно закрывая зонтик, — девочка подалась в актрисы.
— Разве она не мила, дорогая?
— Она очень красива, — согласилась Трой и спустилась к завтраку.
Этим утром Хилари был занят, однако Трой все равно довольно серьёзно поработала над портретом, прежде чем начать готовиться к рождественской службе.
Случайно кинув взгляд из окна библиотеки, она невольно вздрогнула. Найджел закончил свою скульптуру. На снежном постаменте, основой для которого служил тот самый ящик, блистала в ледяной неподвижности фигура предка Хилари Билл-Тосмена со скрещёнными на груди плоскими руками.
В половине одиннадцатого на башне затрезвонил монастырский колокол, выдавая волнение звонаря. Трой быстро спустилась по лестнице и свернула в правый коридор, который вёл в библиотеку, комнату для завтраков, будуар, кабинет Хилари и, как теперь выяснилось, в церковь.
Церковь оказалась превосходной. Она была полна — однако не переполнена — истинными произведениями искусства. Дароносица, подсвечники, исповедальня периода кватроченто — все отличалось изысканным вкусом и, безусловно, астрономической стоимостью.
Трой ужасно захотелось в противовес этой роскоши почтить какого-нибудь потёртого гипсового святого венком из бумажных цветов. Казберт, Мервин, Найджел, Винсент, Киски-Ласки и его поварёнок уже сидели на своих местах в окружении незнакомых личностей очевидно, строительных и прочих рабочих и их семейств На передней скамье восседали Хилари и Крессида. Вскоре собрались остальные гости, и служба началась. Тюремный священник отслужил короткую мессу, во время которой полковник Форестер, к приятному изумлению Трой, исполнял подходящие к Рождеству гимны на красивом маленьком органе. Хилари прочёл нужные строчки из Евангелия.
В три часа состоялась репетиция у ёлки.
Продумано все было очень тщательно. Гостям предстояло собраться в библиотеке, поэтому неоконченный портрет и все прочее на время перенесут в кабинет Хилари. Винсент с зонтиком и очаровательными саночками в стиле барокко, доверху нагруженными подарками, будет ждать на улице у окна гостиной. В восемь часов раздастся запись перезвона рождественских колоколов, и дети попарно направятся из библиотеки по коридору в гостиную, где их встретит сверкающая в темноте ёлка. Взрослые войдут после детей.
Когда все гости соберутся в гостиной, полковник Форестер в костюме друида тихонько выскользнет из соседней небольшой комнаты (Крессида поможет ему там переодеться)
Репетиция не обошлась без недоразумений, возникавших большей частью по вине самого полковника, который пришёл в чрезвычайное возбуждение. Трой даже встревожилась за него, а миссис Форестер, не обратившая ни малейшего внимания на слабые протесты полковника против её присутствия на репетиции, махнула Хилари, чтобы он немедленно остановил сумасшедшую беготню вокруг ёлки, если он действительно рассчитывает на выступление полковника нынче вечером. Иначе, грозно предупредила тётя, она не отвечает за последствия. Затем она решительно увела мужа наверх отдыхать, проследив, чтобы полковник поднимался по лестнице медленно и останавливался на десять секунд на каждой пятой ступеньке.
Крессида, ходившая с самого утра с совершенно расстроенным видом, подошла поближе к Трой, откуда было удобнее наблюдать за медленным изгнанием будущего друида.
Полковник попросил их не беспокоиться, и Крессида предложила Трой пойти отдохнуть в будуар.
— Знаете, — начала она в будуаре, — бывают моменты, когда Холбедз кажется мне сумасшедшим домом. Местом для шизофреников. Нечто такое бесконечно длящееся. Мы проходили это на занятиях органическим экспрессивизмом.
— Органический экспрессивизм? Что это такое? — спросила Трой.
— Ну, так просто не объяснишь. Нельзя сказать, что он о том-то и о том-то. Просто органический экспрессивизм является совершенно особым ощущением для каждой из нас и опять-таки особым, но иным ощущением для каждого в аудитории. Он заключается в надежде вызвать спонтанное эмоциональное переживание. Зелл — наш директор, то есть не директор в прямом смысле, а источник, вдохновитель, — он придаёт огромное значение спонтанности.
— Вы член труппы?
— Нет. Ведь мы с Хилари собираемся пожениться в мае, так что нет особого смысла вступать, не правда ли? К тому же сейчас перерыв в представлениях.
— А что вы делаете во время спектаклей?
— Сперва я просто двигалась по сцене, стараясь обрести внутреннюю свободу, а затем Зелл предложил разрабатывать принцип Инь-Янь. Знаете, взаимодействие мужского и женского начал. Этим я и занялась. На левой ноге у меня была сетка, изображающая брюки, а к левой щеке плотно клеилась зелёная прядь капроновых волос. Кстати, терпеть не могу сандарака. Представляете, как это неприятно на коже? Зато прядь вызывала ассоциации с водорослями, что через эротические ощущения обеспечивало успешный контакт.