Обнаженная натура
Шрифт:
Патанатом заговорил в небольшой цифровой рекордер:
— Осмотр начат в четырнадцать тридцать. Наблюдатели — маршалы Анита Блейк и Отто Джеффрис, — Он посмотрел на меня; — Маршалы, вы наблюдать будете через весь зал?
— Нет, — ответила я и пошла вперед.
Сделала под тонкой маской глубокий вдох и встала рядом с доктором и остальными.
Олаф подошел за мной как жуткая тень, завернутая в пластик. Я знала, что тело его не пугает, и он будет все это использовать лишь как повод держаться ко мне как можно ближе.
Лучше не придумаешь.
Вблизи
Я смотрела на тело, стараясь думать о нем как о теле, не произнося про себя слова «человек». Каждый справляется своими средствами — для меня это слова «тело», «предмет», Предмет на каталке — уже не личность, и чтобы мне сделать мою работу, мне нужно все время в это верить. Одна из причин, по которым я перестала выполнять казни в морге, — я не могла больше думать о вампирах как о неодушевленных предметах. Когда предмет становится личностью, убивать его труднее.
— Сняв пластик, вы остановились, потому что вид был такой, будто нижнюю часть лица жевали по-настоящему большие челюсти, — сказала я.
— В точности моя мысль, — ответил Мемфис.
Торчали бледные осколки костей, но нижняя челюсть была оторвана.
— Нижнюю челюсть вы нашли?
— Нет.
Олаф перегнулся через меня, перегнулся посмотреть на рану, но прижался ко мне так близко, как только можно было в его защитном фартуке и моей одежде. Надевая фартук, я не подумала о защите себя сзади. Хотя второй фартук вряд ли был бы той защитой, которая нужна мне от Олафа. Скорее уж пистолеты.
У меня пульс бился в горле, и не от вида трупа.
— Отто, отодвинься, — сказала я сквозь сжатые зубы.
— Я думаю, это мог быть какой-то инструмент, а не челюсти, — сказал он, наклоняясь еще ближе, прижимаясь ко мне. Вдруг до меня дошло, что он очень рад ко мне прижаться.
По коже пробежал жар. Непонятно было, стошнит меня сейчас или я потеряю сознание. Я оттолкнула Олафа и шагнула прочь от тела — наверное, быстрее, чем мне казалось, потому что Дейл и Патрисия отодвинулись с дороги, и я оказалась у конца стола одна.
Олаф смотрел на меня, и глаза его не были безразличны. Вспоминал ли он случай, когда заставил меня помогать ему резать вампиров, и ночь кончилась его мастурбацией окровавленными руками у меня на глазах? Тогда меня тоже стошнило.
— Ты сука мерзкая, — сказала я, но моему голосу не хватало крутости. Он прозвучал слабо и перепуганно, черт бы побрал!
— Анита, есть инструменты, которые могут вот так изуродовать человеческое лицо.
Он говорил по делу, но лицо у него было совсем не деловое. Едва заметная улыбка искривила губы, а в глазах был тот жар, что никак не подходит к секционному залу.
Я хотела сбежать отсюда и от него, но не могла дать ему победить. Не могла допустить такого провала перед лицом незнакомых людей. Дать такое удовлетворение этой здоровенной сволочи. Ведь не могла же?
Сделав несколько глубоких вдохов сквозь маску, я взяла себя в руки. Сосредоточься, сбавь дыхание, сбавь пульс. Самоконтроль. Именно так я не давала своим зверям восстать. Такие рывки адреналина опасны, но если умеешь их унять или не допустить, то дальнейшее не произойдет.
Наконец я смогла посмотреть на него спокойными глазами:
— Стой на той стороне стола, Отто. И не вторгайся вновь в мое личное пространство, иначе я тебе предъявлю обвинение в харасменте.
— Я ничего плохого не делал, — ответил он.
— Маршал Джеффрис! — сказал Мемфис, кашлянув. — Если у вас нет романа с этой юной леди, я предлагаю вам сделать так, как она говорит. Я видал, как мужчины такое делают, «обучая», — он пальцами показал кавычки, — женщин игре в бейсбол, гольфу, даже стрельбе, но впервые вижу такое во время вскрытия.
— Ты псих ненормальный! — радостно сказал Роза.
Олаф к нему обернулся и посмотрел так, что улыбку смыло с лица фотографа. Он даже побледнел за лицевым щитком.
— Вы недостаточно со мной знакомы, чтобы делать такие заявления.
— Да ладно, я просто согласился с доком и маршалом Блейк!
— Так какой же инструмент мог нанести подобные повреждения? — спросил Мемфис, пытаясь вернуть всех к работе.
— Есть такие разрушающие инструменты, используемые в промышленной обработке мяса. Для удаления рогов, для кастрации, некоторые перерезают шею одним движением.
— Зачем кому-то таскать с собой такие штуки? — спросила я.
Олаф пожал плечами.
— Не знаю. Я просто сказал, что есть альтернатива ликантропам.
— Понятно, — ответил Мемфис и посмотрел на меня, несколько более добрыми глазами. — Маршал Блейк, вы готовы дальше осматривать тело, или же вам нужна еще минутка?
— Все в порядке, если он будет стоять по ту сторону стола.
— Верно замечено, — сказал Мемфис и посмотрел на Олафа уже не так дружелюбно.
Я обошла каталку так, чтобы она стояла между Олафом и мною. Это было лучшее, что я могла сделать, чтобы остаться в зале. Но когда мы закончим с этим телом, я найду Эдуарда, и мы поменяемся партнерами в этом танце. Не могу я работать с Олафом в морге. Он все это видел как любовную игру, и я просто не могу это выдерживать. Даже не то чтобы не могу, а не буду.
Бернардо будет заигрывать, но не при работе с телами. Для него свежерастерзанные трупы не сексуальны, и это будет глотком свежего воздуха после работы с серийным убийцей, как бы ни был безобразен этот флирт.
Доктор начал расстегивать бронежилет, потом остановился.
— Поснимай крупным планом, Роза, — попросил он и показал пальцем перчатки на какие-то места жилета. Олаф тут же нагнулся посмотреть, так что мне, чтобы узнать, что там увидел доктор, надо тоже нагнуться. Блин, неужто так Олаф меня достал, что я не могу делать свою работу?