Обнаженная натура
Шрифт:
Я не могла сказать ни слова, ни звука, не могла вздохнуть. Цеплялась за Санчеса, потому что больше не за что было, но царица ночи вливала себя мне в глотку. Когда-то я думала, что она меня так убить хочет, но теперь я слишком ясно видела ее мысли. Она не убить меня хотела, а подчинить, завладеть. Слишком долго лежало ее тело там, наверху, без применения, и его она не могла починить — ей нужно было новое. Нужна была я.
Вдруг в темноте возник свет — яркой раскаленной звездой. Свет пришел, как восход солнца, и она вскрикнула, отшатываясь и исчезая. Я очнулась в гостиной, в руках Санчеса и Эдуарда. И полно было крестов, горящих яркими звездами, у каждого в руках светился крест. А я пыталась вздохнуть. Эдуард перевернул меня, чтобы я могла откашляться на ковер, и из меня вылилось что-то слишком густое для воды, прозрачное. Оно пахло цветами.
Эдуард держал меня, пока меня не перестал трясти кашель, и я была так слаба, что не могла шевельнуться.
— Это был наш убийца? — спросил наконец Хупер. — Наш вампир?
— Это был вампир, — подтвердил Санчес, — но не думаю, что он здесь, в Вегасе.
Я кивнула, соглашаясь. И голос у меня был хриплый:
— К Вегасу она не имеет отношения.
— Эта Тьма хочет сожрать тебя, — сказал Санчес.
— Ага. Я не зря ставлю щиты, Санчес. Больше их не трогай.
— Извини, — сказал он. — Кто она?
Я мотнула головой:
— Кошмар.
— Блин.
— Санчес, докладывай, — велел Хупер.
— Маршал Блейк обладает серьезной силой, сержант. На столько серьезной, если заглянуть за щиты, что эти самые тигры, блин, могли бы ее назвать Энни Оукли, [2] если бы у них был такой титул.
— Что ты видел, Санчес? — спросил Хупер.
Он посмотрел на меня, и мы переглянулись понимающе.
— Кошмары, сержант. Она воюет с кошмарами, и они отбиваются.
2
Американская цирковая актриса, знаменитая невероятной меткостью стрельбы.
— Что за бред? Что это значит?
Санчес мотнул головой, вцепился в руку сержанта, который помог ему встать.
— Это значит, что я хочу вылезти на солнце и ощутить его лицом. И что я никогда больше не захочу заставлять Блейк опустить щиты. Кстати, маршал, прошу прощения — я не собирался этого делать.
Я попыталась сесть. Это оказалось возможным, хотя рука Эдуарда, на которую можно было опереться, очень не помешала.
— Я могла бы сказать: «ничего страшного», но это не так. Ты чуть не подставил меня под удар, Санчес. Под серьезный удар.
— Я знаю, — ответил он. Санчес как-то коротко и неуместно рассмеялся. — Я видел то, что напало на тебя, Блейк. Лучше бы не видел. Как ты, блин, ночью спишь?
Эдуард помог мне встать, и я чуть не упала. Под вторую руку меня подхватил Олаф, и я стояла недостаточно уверенно, чтобы высвободить руку. Сейчас я не возражала против его помощи.
— Нормально сплю.
— Ну, тогда ты просто стальное чучело с железной волей.
Он направился к двери, но его так трясло, что Хупер велел другому бойцу ему помочь.
Когда Санчес вышел, Хупер обратился ко мне:
— Санчес — мужик крепкий. Что он такое видел, что его так потрясло?
— Лучше тебе не знать, — ответила я,
— Освященные предметы горели, как иллюминация на Четвертое июля. Что за вампир должен быть, чтобы так действовать с расстояния?
— Молись, чтобы не пришлось тебе этого узнать, сержант. — Я сделала глубокий вдох и отпустила обе руки. Когда Эдуард меня выпустил, Олаф последовал его примеру.
Хупер перевел взгляд с меня на Эдуарда:
— Ты знаешь, что это, Форрестер?
— Да, — ответил Эдуард.
— Что?
— Последний вампир, — ответил Эдуард.
— Что это значит?
— Она королева их всех, — сказала я, — и мощнее любого, кого я видела. Находится где-то в Европе. Молись, чтобы никогда не приехала в Америку.
— И все это она устроила из Европы? — усомнился Хупер.
Я посмотрела на него недобро:
— Да, устроила. Твой человек сорвал мои щиты — это было как сорвать с тебя бронежилет перед выстрелом в упор. Ты видел, что со мной было.
— Я не хотел, чтобы Санчес тебя выводил из строя, Блейк.
— Еще бы.
Он нахмурился:
— Меня вся эта паранормальная фигня из себя выводит, но я не собирался так тебя подставлять.
Он повернулся и направился к двери.
Эдуард наклонился ко мне:
— Ты как?
Я неопределенно пожала плечами, но ответила:
— Нормально.
— Врешь, — заметил Бернардо.
Но я отметила про себя, что он стоит чуть дальше Олафа и Эдуарда. Не зря все-таки я на него не полагаюсь.
— Сейчас как дам! — пообещала я.
— Только этого и прошу, — осклабился он.
Я демонстративно закатила глаза, но это помогло мне понять ситуацию. Мать Всей Тьмы затаилась около моих щитов и ждет, когда представится шанс меня сожрать.
И меня от страха прошиб холодный пот, захотелось выйди в жар пустыни. Там согреться. Там все будет хорошо.
Я старалась в это верить, но глядела вниз, где меня вывернуло на ковер.
— Что это за фигня такая? — спросила я.
Эдуард сказал слова, которые я очень не люблю от него слышать.
— Не знаю.
Когда Эдуард не знает ответа — мы в глубокой яме.
Глава сорок первая
Жан-Клоду я позвонила из машины, которую вел Эдуард, и плевать мне было уже, что услышат Олаф и Бернардо. Мать Всей Тьмы подкарауливает меня возле щитов, чтобы сожрать. Я до сих пор ощущала какие-то ее эмоции. И основная из них — страх. Ей-то какого хрена бояться?
Жан-Клод ответил слегка запыхавшимся голосом:
— Ma petite,я почувствовал, как что-то к тебе потянулось, что-то темное и страшное. Если это Витторио, ты должна покинуть Лас-Вегас немедленно, до темноты.