Обнаженная тьма
Шрифт:
– Пожалуйста, – глухо сказала Карина, опуская голову, – не надо ничего покупать. Я домой не пойду до тех пор, пока сестра не уснет. Подожду, когда свет погаснет, – тогда пойду. У соседа, у Сережки Володина, отсижусь, в конце концов. А вы… вы не могли бы мне занять восемьсот долларов? Я отдам, клянусь, буквально на неделе, у меня есть шуба потрясающая, я ее из Монако привезла, – продам и первым делом отдам вам долг. Понимаете, мне надо вернуть деньги в агентство – за платье, за туфли, иначе магазин подаст на нас в суд или наедет. А Женька переведет стрелки на меня.
– Магазин-то какой? – спросил Иванов скучным голосом.
«Жалко денег, – с ужасом подумала Карина. – Не даст! Хотя нельзя требовать от человека так много: и спас, и не пристает, и чтобы еще в долг дал…»
– «Бонни и Клайд», – пролепетала она.
– Это на Покровке, что ли? – Иванов усмехнулся. – «Бонни и Клайд», застрелиться и не жить! Хорошо, хоть не «Петр и Феврония», хотя, собственно, почему бы и нет? Знаю я эту Бонни и Клайда ейного знаю. Шанцер Дима там шарманку вертит. Ну, тебе везет, дитя мое! Не далее как неделю назад этот самый Дима обращался ко мне по поводу… расстройства пищеварения, ну, скажем так. Можешь не сомневаться: претензий вашему агентству магазин предъявлять не будет. Более того: позвонят и скажут, что сами приехали в бордель и забрали у тебя шмотки. Ты, дескать, все вернула до последней пуговки. Будет именно так – даю тебе в этом мое честное пионерское слово. Что касается агентства…
– Ради бога! – с ужасом сказала Карина. – Ничего никому не говорите. Я лучше оттуда сама уйду. Вы не представляете, что за человек Женя, у нее такая «крыша», что… Они меня живо на ножи поставят!
– Откуда ты слова такие знаешь? – удивился Иванов. – «Крыша», «поставят на ножи»! Плюнь и не переживай. Только вот тебе совет: уйди ты в самом деле от этой своей Жени, уйди подобру-поздорову. Послушайся своей благоразумной сестрицы и меня, тоже очень благоразумного человека. Тем более какой-то внутренний голос подсказывает мне, что дни этого агентства сочтены. Сейчас, знаешь, санэпидстанция так разбушевалась, а уж если пожарную охрану подключить…
«Не надо, – подумала Карина. – Что он меня, за девочку считает? При чем тут санэпидстанция? Никакой он не врач, то есть, может, он и врач, но еще и…»
Иванов выскочил из машины, открыл дверцу для Карины:
– Так как насчет шопинга?
Она шла будто во сне. Иванов поддерживал ее под локоть, и выражение лица у него при этом был такое, что девушка-кассирша, которая при виде растерзанной, зареванной Карины вытаращила было глаза, тотчас принялась радушно улыбаться.
Да, магазины нынче пошли! Здесь было все – и даже кабинка моментальной фотографии, ну в точности как в ночном супермаркете на Елисейских полях, куда однажды, в незапамятные времена, забрели Карина, Римма и Севка Корнилов…
Шопинг оказался весьма расточительным. Карина чувствовала себя ужасно неловко, старалась выбрать вещи попроще, подешевле, но здесь, в этом лукойловском супермаркете, их просто не было, сплошной фирменный импорт! Иванов, поджав губы, ходил следом, выхватывал из ее рук «дешевку» и брал самое дорогое: отличный плащ, немыслимые джинсы, кашемировый свитер, замшевые шнурованные туфельки, которые отлично подошли и к джинсам, и с юбкой будут смотреться.
Она переоделась в кабинке и вышла, неловко затолкав в фирменный пакет «бонни-и-клайдовское» рванье.
Лицо Иванова при виде ее озарилось такой восхищенной улыбкой, что у Карины вдруг зачастило сердце.
Что же это делается, боже мой? Куда она попала? Что будет теперь? Этот человек… Может быть, с виду он и скромен, и одет не бог весть как – примерно так же выглядят коллеги Сашеньки, безденежные врачи, – однако какая властность в каждом его движении, какая сила! Карина совершенно не может ему противиться. И если он уверяет, что Женькино агентство скоро накроется, можно не сомневаться – так оно и будет. Почему-то Карину сейчас очень мало волнует, что будет в этом случае с ней самой. Вообще все как-то отлетело от нее – остались только выражение глаз этого высокого парня, его улыбка. И мысль: «А если бы не Петров, а он затащил меня в ту комнату с кроватью, я бы тоже так сопротивлялась? Или… нет?»
Все то время, пока Александра работала участковым врачом, у нее был наивернейший способ снять накопившуюся за день усталость. Едва придя домой, еще не ужиная, она забиралась в ванну и сидела не меньше получаса, тщательно моя голову. После этого часа три-четыре она чувствовала себя человеком, а не выжатым лимоном: могла и еду приготовить, и поесть, и в квартире прибрать, и посмотреть любимый сериал «Скорая помощь», в очередной раз завидуя медицинскому богатству проклятых заокеанских империалистов и вздыхая по молодому интерну, обаяшке Картеру, который нравился ей в этом фильме больше всех.
Встреча с Картером, однако, сегодня не светила: на дверях подъезда белел клочок белой бумаги с бледно-фиолетовыми, через копирку, отпечатанными на нем строками: «Сегодня, с 19.30 до 21.30 час. в вашем районе по техническим причинам будет отключено электричество. Приносим свои извинения. Горэнерго».
Здрасьте! Новые новости! Все люди дома, у всех дела, и всем в темноте сидеть?
Впрочем, ладно, на Украине вон каждый вечер, говорят, теперь отключают свет – и ничего, живут как-то люди, живут и сало жуют. Один вечер можно потерпеть. И только с полвосьмого до полдесятого.
А уже седьмой час! Успеть бы хоть голову помыть!
Александра устроилась под горяченным душем и принялась намыливать голову. И ахнула: да что же это она делает? Как пойдет с мокрой головой на встречу с Владом?
Ополоснулась, выскочила из ванны и поспешно вытерлась. Недавно она все-таки починила старый фен, и хотя это вредно для волос, ничего, один раз можно.
После сушки волосы интенсивно встали дыбом. Только тут Александра вспомнила, что такая сушка ей категорически противопоказана, волосы и так сухие и тонкие, завтра они будут висеть безжизненными сосульками, хоть целый день ходи, не снимая шапочку!
Зачем она спорола такую глупость? С чего взяла, что придется бежать на это свидание? Скорее всего Влад просто позвонит. Или даже вообще не позвонит и к студии не придет. Подумаешь, большое дело: подвыпивший парень наобещал семь верст до небес, ну а через полчаса хмель из головы выветрился – он и думать забыл и об Александре, и о Карине, и о том, что нужно выспросить у Монахина.
И не передать, как ее расстроила эта мысль!
«Надо пойти поесть, – с тоской подумала она. – Сразу от души отляжет».