Обнаженные розы
Шрифт:
– А эти женщины... которых ты видела... Думаешь они его жертвы?
Я уверенно кивнула.
– Скорее всего.
Корнилов досадливо скривился. Он подумал о том, о чем и я.
Что Романтик начал не сейчас, не два месяца назад. А достаточно давно. Во всяком случае он успел убить ещё четверых, прежде, чем добрался до Богуславы Мартыновой, официальной, первой жертвы.
Я увидела, что Стас помрачнел. Пересказ моего видения сильно ухудшил его настроение. А оно у него и так было подорвано
– А что ты скажешь своему дяде?-спросил внезапно Стас.-Его не мучают вопросы, почему его племянница шатается по ночам, чёрт знает где?
– А ему сейчас не до меня.-усмехнулась я.-У дядюшки появилась женщина, и ещё он сейчас увяз в делах со своими клиентам. С Воскресения дома не ночевал.
Я вздохнула.
– Опять собирается лететь в Японию.
Корнилов на это хмыкнул.
– И ты всё это время одна...
– Его друзья помогают, присматривают за мастерской.-я пожала плечами.
– А ты?-спросил Стас.-Как ты сама? Одна... без дяди... без отца...
Я невесело усмехнулась, покачала головой.
– А что я?
– Ника, извини, что лезу, но...-Стас подобрал слова.-Тебя не смущает отношение твоего дяди к тебе?
Я внимательно посмотрела на Стаса.
– Когда я сбежала из Польши, и оказалась на пороге его дома, он пустил меня к себе. Более того специально оборудовал для меня помещение, переделал жилой этаж, сделал мне комнату. Дал мне дом. Даёт мне карманные деньги, и не маленькие.
Я пожала плечами. Скромно улыбнулась.
– Я ем и живу за его счёт, под его крышей.-я пожала плечами.-И я благодарна ему за это. А если ты говоришь о уровне семейственности... Мы семья, Стас. Он моя семья. Но-о... он понимает это по-своему.
Я очень постаралась, чтобы мой голос не звучал обиженно, грустно или жалобно.
Да я и не чувствовала всего этого.
Я никогда не требовала от дяди Сигизмунда родственной теплоты и ласки, домашнего уюта и семейственности.
Дядя Сигизмунд, как по мне, так просто олицетворяет собой противоположность примерного семьянина.
Проще говоря, он для этого не создан.
Знаете, как он жил до моего появления?
Работа, женщины, выпивка в любимом баре, покер по Пятницам и Вторникам, с друзьями, опять работа, снова женщины и так далее... Я ему и так до крайности благодарна, что ради меня он иногда пытается измениться. Иногда пытается быть заботливым родителем.
Но он никогда мне не заменит отца. Да он и не пытается.
И, наверное, это к лучшему.
– К тому же,-заметила я.-Я даже рада, что он иногда уезжает.
– Что?-удивился Стас.-Почему?
– Потому, что родительский и воспитательский долг, большей частью, мой дядя понимает только в осуществлении контроля и пенитенциарных действий в отношении подопечного лица, то есть меня.
Стас усмехнулся, кивнул. Он знал характер моего дяди.
А я сменила тему.
– Слушай, а что у Богуславы, Яны и всех остальных матери родились в восемьдесят втором?-спросила я настороженно и удивленно.
Корнилов вдруг довольно ухмыльнулся.
– Ты чего?-не поняла я.
– Я знал, что ты рано или поздно задашь мне этот вопрос и именно с такой интонацией.-пояснил он.
– Ну, просто...Кхм,-я прочистила горло.-Их матерям сейчас лет по тридцать шесть, значит... Мать Богуславы родила дочку где-то в двадцать один... Мать Яны, в девятнадцать, а Диану Егорову мама, что... в тринадцать родила?!
Мне было тяжело усвоить такие факты.
Разумеется, я знаю о том, что нравственность в наше время не цениться, и валяется где-то на дне сознания современного общества.
Не у всех, но у многих. Тоже самое касается воспитания. Даже элементарного.
Но, ёлки-палки зачем бежать кому-то отдаваться в двенадцать лет, и в тринадцать уже... А потом отдавать дочку в детдом.
Как будто ребенок виноват в твоей глупости!
– Такое впечатление,-пробормотала я,-Что там, где они живут, вообще делать больше нечего, и заняться тоже нечем.
Стас понимающе ухмыльнулся.
Через минут тридцать с лишним, на горизонте показались знакомые дома улицы Твардовского.
Мы заехали во двор, возле дома Оли Сливко.
Вокруг чернела ночь, свет уличных фонарей и вывесок круглосуточных заведений освещал пустынные, тихие улицы.
Стас заглушил двигатель. Я первой выбралась из автомобиля, ринулась на площадку.
Под рыжим светом уличных фонарей пустая детская площадка, где я встретила Иринку, выглядела жутковато и безжизненно.
В листве растущих во дворе деревьев заворочался, зашуршал ночной ветер.
Я перемахнула через забор площадки, не спеша, медленно прошлась по ней.
Сердце отбивало настойчивый и частый, монотонный ритм.
Меня подгоняла вновь разросшаяся, разбухшая внутри тревога.
Она гнала меня вперёд. Требовала, чтобы я помчалась вперёд сломя голову.
Неизвестно куда, неизвестно зачем.
Хотелось просто что-то предпринять. Что-то сделать, чтобы спасти Ирку и её семью от Романтика.
Тревога толкала меня, хлестала мои мысли, пугала страшными предположениями.
Я обошла площадку по кругу.
Стас стоял за забором площадки. Молча ждал. Он знал, что меня нельзя отвлекать и дёргать.