Обо всем по порядку. Репортаж о репортаже

Филатов Лев Иванович

Тем более интересна футбольная Москва, имеющая пять известных команд. Можно услышать от иного­родних доброхотов: «У москвичей силы разрозненны, им бы слить лучших игроков и одну команду, и стала бы она непобедимой». Чепуха на постном масле!

Вся прелесть московского футбола в том, что он— чемпионат в чемпионате. Когда высшую лигу покидал «Спартак», а потом — ЦСКА, Москве их недоставало. Не было в календаре матчей «Динамо» и «Торпедо» со «Спартаком» и «Динамо» и «Спартака» с ЦСКА. Были нарушены привычки, сложившиеся с незапамятных времен. Если когда-то в этих матчах определялся чем­пион, то и позже они мало что потеряли в глазах коренных московских болельщиков. Кажется, не так уж и много матчей чемпионата проводят

они между собой, но как задевают сердца болельщиков! И выиг­рыш и проигрыш дороже, чем во встречах с иногород­ними командами. Московская публика, поделенная на лагери, ведет собственные подсчеты, и проигрыш «Ди­намо» или «Спартака» противоположными лагерями воспринимается когда с тайным, а когда и с нескрыва­емым удовольствием. В Москве, с ее обширным репер­туаром, люди могут специально пойти на матч «Тор­педо» или ЦСКА с иногородней командой, чтобы по­болеть не «за», а «против», если того требуют ин­тересы «Динамо» или «Спартака». Так прямо и выражаются: «Вчера ходил болеть против «Динамо». И никто не удивляется «антиболению» — оно в Москве заведено исстари.

Московские стадионы нередко выглядят страннова­то, особенно в тех случаях, когда публики собирается не слишком много. Трибуны тогда оказываются засе­лены болельщиками приезжей команды: «Арарата», тбилисского «Динамо», «Нефтчи», «Пахтакора», кото­рые скандируют на своем родном языке, освистывают судью, если он, по их мнению, милостив к москвичам. Столица, здесь каждый день гостей столько, что им нетрудно занять трибуны стадиона!

Москву болельщицкую не понять, единообразие ей не свойственно, она поделена, изменчива и капризна. Не угадаешь, как поведет себя стадион. Некоторые москвичи вздыхают по единству и даже объясняют неудачи столичных клубов отсутствием громоподоб­ной поддержки трибун, той, которой обеспечены ко­манды Киева, Тбилиси, Минска.

А мне нравится, что Москва рассредоточена, что на ее стадионах любая команда может заручиться под­держкой, встретить своих болельщиков. Неспроста и тренеры, и футболисты, и судьи, кого ни спроси, говорят, что свободнее всего они себя чувствуют на московских стадионах. Свободнее себя чувствовать — значит быть ближе к игре, к ее правилам.

На этом рассеянном, размытом фоне выделяются матчи московских клубов между собой. Тут все четко поделено, никаких конъюнктурных расчетов. Можно не оказаться чемпионом, но быть в таблице выше остальных московских клубов — уже кое-что, уже уте­шение. «Торпедо» и «Локомотив» в Москве на положе­нии младших, болельщиков у них поменьше. Тем за­манчивее им справить победу над «Динамо» или «Спа­ртаком». От матчей москвичей между собой легко ждать если не выдающейся игры, то уж во всяком случае столкновения самолюбий.

Как же образуются лагери? Мы плохо это знаем, принимаем как свершившийся факт, что одни — спа­ртаковцы, другие — динамовцы или цээсковцы. Бы­вали, правда, события, которые пополняли тот или иной лагерь. Поездка «Динамо» в Англию зимой 1945 года и радиорепортажи Вадима Синявского от­туда обратили в динамовскую веру огромное число людей. Думаю, что прибавку дал и Лев Яшин. По­слевоенный ЦДКА с Григорием Федотовым и Все­володом Бобровым, олицетворявший Армию-победи­тельницу, покорил множество сердец. Возможно, не­справедливые карательные меры, обрушившиеся на команду в 1952 году, еще более укрепили ее болель­щиков. «Торпедо» должно быть обязано тренеру Маслову, создавшему в 1960 году красивейшую команду, которой невозможно было не любоваться. От тех времен тянется представление о торпедовском легком игровом стиле, и, хотя от него остались рожки да ножки, прежняя слава теплится в золе, как уголек. Для «Торпедо» вербовали сторонников сначала Але­ксандр Пономарев, потом Эдуард Стрельцов, Валерий Воронин, Валентин Иванов — игроки, которых всем хотелось увидеть лишний раз.

Затрудняюсь назвать период массового призыва у «Спартака», хотя были у него

и чемпионские годы, и годы яркой игры. Привлекательность «Спартака», как мне представляется, состоит в том, что на про­тяжении всей истории его сопровождают драмати­ческие события. Я рассказывал о переигровке куб­кового полуфинала в 1939 году, о кубковых финалах 1946 и 1947 годов. А были еще кубковые финалы с минским «Динамо» в 1965 году и ростовским СКА в 1971-м, продолжавшиеся по два дня, где победа добывалась в тяжких муках; переигровка матча с ки­евским «Динамо» в 1958 году.

А матч в Киеве в 1969 году, выигранный «Спарта­ком» 1:0, несмотря на исступленный натиск динамов­цев, трижды подряд чемпионов, привыкших всех одо­левать на своем стадионе! А история «вылета» из высшей лиги в первую в 1976 году и возвращение, да еще прямо в чемпионы. А то, что «Спартак» на про­тяжении многих сезонов не склонял головы перед об­щепризнанным лидером, киевским «Динамо», и хоть уступал ему в призовых итогах, но по трактовке игры, по влиянию на другие команды, спорил с ним на равных.

И неудачами своими, сколько помню, он брал за душу. Еще осенью 1937 года мы остались в грустном недоумении, как мог «Спартак» не выиграть последний матч у слабого ЦДКА. Армейцы забили два мяча, спартаковцы еле сквитали, после чего отстали от чем­пиона, «Динамо», на очко. А как его жалели, бедст­вовавшего после войны!

Вечно что-то случалось со «Спартаком», не оста­влял он своих болельщиков в безразличии, серединки на половинку не предлагал.

И пошла гулять молва о спартаковском духе. Не помню, когда она родилась, но очень давно. Вообще говоря, дух — не мистика, не выдумка, он свойствен любой на что-то замахнувшейся команде, да и вообще без него футбол — немыслим. Наивно предполагать, что старые успехи ЦДКА и московского «Динамо» и новые — киевского «Динамо» бездуховны, зависят только от чертежа движений. В любом значительном свершении затаен дух.

И все же быть отмеченным характеристикой «спар­таковский дух» что-то значит. А значит это, что «Спар­так» особенно часто давал повод говорить о его духе, неспроста выражение это из стадионного просторечия перекочевало на печатные страницы, стало привычным оборотом, как и несменяемая форма команды — «фут­болки красные с белой поперечной полосой».

Борису Андреевичу Аркадьеву, точно мыслившему, не было свойственно повторять за другими общеиз­вестное. Осенью 1969 года, после того как «Спартак» стал чемпионом, он, зайдя в редакцию «Футбола — Хоккея», произнес слова, которые я записал на на­стольном календаре.

— Послушайте, «Спартак» оставил прямо-таки освежающее впечатление. Спартаковцы же играют, они эмоционально выражают себя! Что ни говорите, спартаковский дух существует. Сколько лет клубу, а что-то постоянное всегда у него есть. Просто какая- то спартаковская секта! На чем она держится? Думаю, что тут влияние братьев Старостиных. Да и вообще, они умеют игроков перевоспитывать в своих...

Аркадьев работал в разных командах. «Спартак» для него вечно вырастал как противник, так что не сбоку, не издали он судил.

Широкую популярность свою «Спартак» приобре­тал год за годом, он ее выслужил, сотворил себе сам.

Год, когда «Спартак» восстал из пепла, — сорок девятый. Тогда был зафиксирован не просто скачок в таблице. Случилось нечто неожиданное: «Спартак» оказался совсем другим, чем был в довоенные годы. И мы, старые болельщики, не знали, радоваться или огорчаться. Случай, мне кажется, единственный в ис­тории нашего футбола.

За полвека наблюдений могу смело сказать, что все клубы в общих чертах сохраняют своеобразие. Это не удивительно: команды не начинают с нуля, они всегда продолжают, пополнение новыми игроками происхо­дит в то время, когда в строю прежние и что-то обязательно передается по наследству. И тренеры обя­заны считаться с тем, что было до их прихода, какими бы они ни были реформаторами.