Обо всем по порядку. Репортаж о репортаже

Филатов Лев Иванович

Вытравить потасовки не так уж и сложно, для этого надо отредактировать, ужесточить правила, безжало­стно карать каждого, поднявшего руку. Сложнее дру­гое: прийти к общему согласию, решиться на этот шаг. Так и живет хоккей по единственным в своем роде «моральным» установлениям, каких нет ни в одной другой спортивной игре. Две минуты штрафного вре­мени за право съездить по физиономии на глазах у тысяч людей. Соблазнительная возможность! После этого пойди разберись, где джентльменство, а где ху­лиганство.

На свою беду хоккей разобщен. Трудно предста­вить, чтобы за стол переговоров сели представители канадской национальной лиги и мировой. Канадцы, судя по всему, довольны тем,

как у них идут дела, да и с какой стати им кого-то слушать, если они придума­ли и подарили миру хоккей. Ради редких показатель­ных встреч с европейцами затевать реформы им ни к чему. Как и ради чемпионатов мира, куда ездят канадцы из клубов, занявших последние места в наци­ональном чемпионате, да еще те, кого удастся угово­рить. Даже Олимпийские игры зимы 1988 года, прохо­дившие в Калгари, не соблазнили канадцев выставить сильную сборную, хотя участие профессионалов раз­решалось. Так и сложилось, что каждая из сторон считает возможным прожить без другой. Даже раз­меры катков в Европе и за океаном и то не совпадают, как и некоторые правила.

Только если когда-нибудь берега хоккея, разделен­ные Атлантикой, сомкнутся с помощью регулярных турниров, в которых будут разыгрываться главные призы, станет возможным договориться о единых при­нципах.

Самое большое, лучше сказать громадное, впечат­ление осталось после серии матчей сборных СССР и Канады в 1972 году. Тут было все, что может пообе­щать игра. Получилось то, что и должно было полу­читься: сборная канадцев и советская сборная обнару­жили практическое равенство сил при заметном стиле­вом отличии, что и сделало эту хоккейную «фреску» незабываемой. Замечу, как бы в скобках, что и тогда драк на льду было хоть отбавляй. Не столь существен­но, что канадцы имели на одну победу больше, важнее общее впечатление. Желание повторения мучило почи­тателей игры, как сердечная тоска: «Было ведь, можно же...»

Спустя пятнадцать лет, в сентябре 1987 года, повто­рение состоялось. В розыгрыше Кубка Канады сбор­ным СССР и Канады довелось провести между собой четыре матча: один в рамках турнира, где между собой встречались шесть команд, и три — в финальной серии. Вот их итоговый счет: 3:3, 5:5 (в дополнительное время шестую шайбу забили наши хоккеисты), 5:5 (теперь шестая удалась канадцам) и 6:5 в решающей встрече в пользу канадцев. Нельзя не вспомнить, что в 1972 году сборная Канады выиграла восьмую встре­чу в Москве с тем же счетом — 6:5. Как будто бы не прошло пятнадцати лет, как будто бы не выступало на льду другое поколение игроков!

Что же это означает? Думается мне, что эти два крупнейших сражения должны прежде всего унять ам­биции и позволить прийти к обоюдному удовлетворе­нию. Нашим нет необходимости горевать из-за мако­вой росинки проигрыша, а канадцам торжествовать по поводу такой же величины выигрыша. Дальновиднее всего признать, что существуют, к счастью для хоккея, две равные силы, и на них все держится. Все — это благополучие игры. А благополучие — это существова­ние загадки на будущее. В конце концов, чемпионаты мира с хоккейной точки зрения стали пресноватыми, однообразными, приедаются. Хотя изредка командам Чехословакии, Швеции и Канады (не самой лучшей) удается вымучить победу или ничью во встречах с на­шей сборной, все же на протяжении многих лет сложи­лось отчетливое представление, что сборная СССР — фаворит. С ней и играют как с фаворитом: приспосаб­ливаются, ловчат, хитрят, пользуются ошибочками как заведомо слабейшие.

Матчи сборных СССР и Канады (восемь в 1972 году и четыре в 1987-м) одарили хоккеем, какого нигде и никогда больше не увидишь. Перед зрителями были две команды, считающие себя не хуже (а может быть и лучше)

противника. С этим сознанием они обе и вели игру, обе — на победу, только на победу, и в открытую. Отсюда — драматизм, неожиданности и высочайший класс. Посмотришь такой хоккей и пе­чалишься: «Что же он так редок, случаен, ему бы стать регулярным, обязательным?!»

У канадцев хоккей возник сам по себе. У нас он вырос как ответвление от сильного ствола футбола и хоккея с мячом. Отсюда, как мне кажется, и различия. Футбольное начало проглядывает у всех европейских команд, ведь и в Швеции, и в Чехословакии — перво­классный футбол. Канадцы взращены на молодечестве, ухарстве, желании покрасоваться, быть заметными. У них свой набор любимых приемов, включая кулач­ные. Тамошняя публика, дорого платящая за билеты, и любит своих хоккеистов такими. По выучке канадцы не уступают европейцам, а в чем-то и превосходят. Когда же им приходится противостоять командным, строгим, позаимствованным из футбола маневрам ев­ропейцев, они оказываются в чужеродной, загадочной среде и даже не понимают, почему им то и дело туго, несмотря на то, что и катаются, и бьют по шайбе, и обводят, и кидают на борта не хуже, чем приезжие.

Они мало знают о практике сборных команд, дета­льно изученной в Европе, где мировые чемпионаты для сборных разыгрываются ежегодно. Для канадцев сборная — компания игроков, ненадолго съехавшихся накануне выхода на лед. Сборные европейских стран за сезон проводят матчей не меньше, чем клубы. Так что хоккей, несмотря на считанное число стран, его куль­тивирующих, лишен единства, и выражение «мировой хоккей», по аналогии с мировым футболом, ему не по росту. Поэтому и не удивительно, что в хоккее суще­ствует рукоприкладство, к которому не знают как подступиться. Негоже драться на глазах у публики, надо бы этот атавизм выжечь. Но как без единства?

Я позволил себе сравнение хоккея и футбола. Но лишь для ясности. Дележ некорректен хотя бы потому, что у нас на хоккейных матчах в большинстве собира­ется та же публика, что и на футболе. И юноши — с одного двора, из одних школ, приятели — потом рас­ходятся кто в футбол, кто в хоккей. Двойная мораль (одним можно, другим нельзя) — к добру не ведет. Это не довод, что стычки хоккеистов безобидны, схвати­лись и разъехались, никто не пострадал. А аудитория? Наши телевизионщики отводят камеры от сомнитель­ных сцен, и их нетрудно понять: неловко, стыдно.

Понимаю людей, влюбленных в хоккей. Слышу их голоса: «Сколько голов, и темп какой, и схватки, и ни­чьих не бывает!» А не лучше ли признать, что у этих игр больше различий, чем совпадений? Смотрите, тер­мины те же: вратарь, нападающий, гол, ворота, оф­сайд... Однако и вратари несхожи, как и ворота, и на­падающие, орудующие клюшками, голы забрасыва­ющие, и офсайд совсем другой. В хоккее счет и должен быть крупнее: шайбе легче прошмыгнуть в ворота, бросают ее руками, и голевых моментов можно успеть создать уйму, передвигаясь по небольшой площадке со скоростью конькобежца-спринтера. В гандболе, ска­жем, еще больше голов, чем в хоккее, однако я не слышал, чтобы по этой причине кто-нибудь предпочел хоккею гандбол...

Нет, не давайте затягивать себя в водоворот бес­предметного, пустозвонного спора о том, какая игра лучше. Футбол и хоккей мало в чем совпадают и ни в одном пункте не противоречат друг другу. Точнее всех это знают хоккеисты. Они относятся к футболу с превеликим уважением, и ни один настоящий мастер не позволит себе даже в шутку проводить выгодные для своей игры сопоставления. И ни хоккей футболу, ни футбол хоккею не указ. А вошедшие в моду фут- больно-хоккейные аналогии ничего не в силах дока­зать, кроме слабого знания предмета.