Обольстительница в бархате

Чейз Лоретта

Сделав шаг назад, Леони скрестила руки на груди и критически осмотрела свою новую клиентку. После долгого, напряженного молчания, во время которого ее голова была занята сложными подсчетами, она пришла к окончательному выводу.

– Да, миледи. Вы смогли бы. Точнее, сможете стать ею.

Ранний вечер пятницы, 10 июля

– Ах ты, ябеда! Я всегда ее обслуживаю!

– Всегда? Единожды два месяца назад.

– Как раз на прошлой неделе я занималась мисс Ренфрю, пока ты строила глазки мистеру Бернсу.

– Неправда!

– Правда-правда. Он, может,

и не смотрел в твою сторону, но ты-то лезла из кожи вон.

Услышав ругань, Леони заторопилась из своего кабинета в мастерскую, и в это же самое время Джеффрис выбежала из демонстрационного зала, чтобы узнать, что происходит.

К тому времени, когда они прибежали в мастерскую, Глинда Симмонс уже налетела на Джоуни Баркер. Отчаянно завизжав, девушки вцепились друг другу в волосы, принялись царапаться и обмениваться оплеухами. Другие портнихи завизжали. Еще пара минут, и в разные стороны полетят рулоны дорогой материи, коробки с лентами, искусственные цветы, перья и другие предметы.

Мисс Нуаро несколько раз хлопнула в ладоши, но никто не обратил на нее внимания. Вместе с Джеффрис ей пришлось вступить в схватку, чтобы силой растащить дерущихся. Но крики продолжались. Спорившие стали перечислять свидетельства различных преступлений, совершенных противоположной стороной, а те, кто не участвовал в схватке непосредственно, восприняли это как приглашение выразить свое недовольство той или другой портнихой, в зависимости от личных симпатий.

Потребовался почти час, чтобы восстановить порядок. Предупредив девушек, что их всех выкинут на улицу без предупреждения и рекомендаций, если им вздумается устроить еще один скандал, Леони отправилась наверх, чтобы переодеть рабочее платье. Джеффрис пошла за ней.

– Лучше пришли мне в помощь Мэри Парментер, – попросила мисс Нуаро. Мэри осталась старшей в демонстрационном зале, когда Джеффрис бросилась останавливать войну. – Не спускай глаз со швей. Тебе лучше всех удается пресекать конфликты в зародыше.

Это была одна из причин, почему Селина Джеффрис, несмотря на молодость и явную хрупкость, стала старшей портнихой.

Девушка пропустила слова Леони мимо ушей и принялась расстегивать на ней пелерину.

– Вы уже опаздываете, мадам, – сказала она. – Вам ведь известно, что Парментер нервничает, когда ее начинают торопить. А я – нет.

Опоздать – вот это ей совсем ни к чему. Лучше бы вообще не ходить. Леони ничего не ждала от встречи, намеченной на сегодняшний вечер.

Лорд Суонтон вознамерился прочесть лекцию о поэзии, чтобы собрать денег в фонд приюта для глухонемых. На подобных мероприятиях блистала Софи. Она появлялась ненадолго, незаметно исчезала, а потом описывала событие в любимом лондонцами бульварном листке «Утреннее обозрение Фокса». Светский отчет всегда содержал подробный рассказ о том, во что была одета каждая клиентка «Модного дома Нуаро».

Леони ожидала появления заметки примерно с таким же чувством, с каким ее французский предок ожидал результатов от знакомства с мадам Гильотиной.

Джеффрис неправильно истолковала хмурое выражение лица мисс Нуаро.

– Пожалуйста, не переживайте из-за девушек, мадам. С ними все будет в порядке. Сейчас у них эти самые дни, а вы ведь знаете, как это

протекает у девушек, которые постоянно работают бок о бок.

У них у всех «эти самые дни» приходились на один и тот же срок.

– В этом месяце все стало намного хуже, и мы с тобой знаем, почему, – сказала Леони. Марселина вышла замуж за герцога, а Софи – за будущего маркиза. И хотя любые другие женщины схватились бы за шанс не работать, ее сестры не походили на других. Со временем они так бы и поступили, но не без внутренней борьбы, конечно.

Девушки их не понимали, и было не так-то легко объяснить происходящее, тем более что теперь сестры редко появлялись в ателье. Марселина, которая по утрам страдала от тошноты, как это бывает с беременными, по приказу врача много времени проводила в постели. Софи приходилось держаться от ателье подальше, чтобы позволить модному обществу забыть, как выглядела французская вдова, коей она была еще совсем недавно.

Оставалась Леони. Она могла выполнять работу, которой занимались сестры, но без их блеска и стиля. У каждой из сестер была своя сфера деятельности, и Леони чувствовала, как ей не хватает их таланта. А также общения.

И она больше, чем кто-либо, беспокоилась о будущем «Модного дома Нуаро». Леони вложила в ателье все – ум, тело, душу. Эпидемия холеры погубила кузину Эмму и полностью разрушила их прежнюю жизнь в Париже. Эмма умерла очень молодой, но здесь, в Лондоне, ее дух и гениальность жили в их сердцах, в их новой жизни, которую они выстраивали с таким усердием.

– Девушки вели бы себя по-другому, если бы мои сестры чаще появлялись в ателье, – заметила Леони. – Определенный режим и привычка, Джеффрис. Ты же знаешь, что нашим работницам нужно не только быть постоянно занятыми, но еще и чувствовать, что существует порядок. – Многие из таких женщин заканчивают свои дни в домах призрения. А до этого их жизнь полна трудностей и хаоса. – Но без перемен не обойтись, и всем нужно приспосабливаться к ним. – Для работниц это тяжело. Перемены расстраивали их. Для Леони это было очевидно. На нее перемены действовали так же. – Нам нужно установить новый порядок.

– Вы очень много работаете, – сказала Джеффрис. – Вам нужно отдыхать. Вы не можете работать за троих.

Леони улыбнулась.

– Конечно, но с твоей помощью мне это почти удается. И давай поторопимся. Нужно приехать туда, пока все не закончилось.

* * *

Позже тем же вечером

Мисс Нуаро торопливо вошла в гостиную, примыкавшую к лекционному залу в клубе «Нью-вестерн-атенеум».

И замерла на месте. Из тени оконной ниши выступила высокая фигура в черном.

– Я уже думал, вы не придете, – сказал лорд Лисберн.

Она заметила, что его одежда, по правде говоря, была не полностью черной. В дополнение к ослепительно-белой сорочке и шейному платку на нем был зеленый шелковый жилет, щедро расшитый золотом. Внимание привлекала его узкая талия… Затем ее взгляд спустился ниже, к вечерним брюкам, которые плотно облегали длинные, мускулистые ноги.

Леони восстановила дыхание.

– Мы разве договаривались? – поинтересовалась она. – Если да, то я, должно быть, была в беспамятстве.