Оборона тупика
Шрифт:
– Господи, ну и идиоты! – Струев выпил содержимое стакана почти залпом и, закурив сигарету, продолжил смотреть телепрограмму. – Прости, господи, ну просто полные идиоты!
Как будто за пятнадцать лет не стало ясно, что мир изменился всерьез и надолго, что Европа не вернет себе сытую и уверенную жизнь, если только арабы, русские и китайцы не сойдут разом с ума и не побегут снова кланяться и отдавать свои ресурсы, товары и труд европейцам задарма, возрождая великое неравенство. Собственно, та же Россия и тем более Китай вовсе не купались в роскоши. Струев давно не был на родине, закрытых данных не получал, но, даже судя по открытой информации
– Нечего русским здесь делать, – пробурчал Струев, – разве что в турпоездке… ик!.. желательно краткосрочной.
«На сегодняшний день наблюдается практически полное разрушение экономики, направленной на эффективность, – вещал второй эксперт, тот, который не министр, – традиционные инструменты рынка уступили место регуляторам более грубым, потребности на рынке примитивные, маркетинг в его традиционном понимании просто невозможен. При этом конкуренция имеется, но создает на рынке вектор, отличный от того, который создавался в начале века…»
– Да, ребятки, – осушив очередной стакан, сказал Струев, – извините, что мы не покупаем так много «Мерседесов», как раньше…
Еще на старой квартире Струева как-то разбудил ночью шум трамвая. От этого звука он давно отвык, уехав из России. Со сна он не разобрал, что произошло. На следующий день он увидел чудо-юдо, разбудившее его накануне. Это был поразительно напоминавший даже не российскую, а изрядно подзабытую советскую модель трамвай, который в отличие от предыдущих гремел, как привычный русский собрат. Кому нужен суперкомфорт теперь, если за него приходится переплачивать драгоценными теплом и светом?
«Стоит обратить внимание также на то, как утончились глобальные экономические связи, – подхватил тему министр, – посмотрите на Соединенные Штаты: они практически полностью устранились с международных рынков…» Это почти соответствовало истине. Получив собственные источники углеводородного сырья на Ближнем Востоке и в Южной Америке, США фактически самоизолировались, уже в 2010 году убрав из Европы свои военные базы, оставив серьезное военное присутствие только там, где добывалась их нефть. Выплату своих внешних долгов Америка заморозила, прилично подкосив этим экономику Китая, доллар был девальвирован. Мексика практически вошла в состав США, а главными торговыми партнерами США стали латиноамериканские страны.
– Шли бы вы спать, ребятки, – сказал, наконец, Струев, налил себе еще стакан, выпил его, закусил орешком, выключил телевизор и стал разбирать кровать.
Спал Струев беспокойно, возможно, от количества выпитого, возможно, от постоянно съедавшего
– Спокойно, доцент! – очень ясно услышал Струев. В глаза откуда-то ударил свет, и вдруг в фокусе взгляда появилось лицо Данилы.
– Данила, ну где ты был? – промямлил Струев.
– Поздоровался бы, что ли, – упрекнул его Суворов, и тут Струев понял, что уже утро, и он проснулся.
Он рывком сел, засучил ногами и отодвинулся к спинке кровати. Сердце бешено колотилось, лицо залил холодный пот. Шторы в номере были раздвинуты, из окон лился утренний свет. Свет не резал глаза, что удивило Струева не меньше всего остального, происходившего в комнате. Страшно болела левая рука… а вот голова… голова не болела совсем и была поразительно светла. Струев опустил взгляд на левую руку. На сгибе локтя с внутренней стороны постепенно таяло красное пятнышко, в середине которого, прямо на вене, ясно был виден след от иглы.
В комнате, помимо Струева, были четверо. Один стоял в отдалении у двери, второй стоял спиной к окну. Правой рукой, согнутой в локте, он держался за пуговицу пиджака. Хотя и против света, Струев ясно различил на запонке двуглавого орла. В ухе у него торчал беспроводной коммуникатор с таким же орлом. «Медведи», – пронеслось в голове у Струева. На стуле тихо сидел неприметный человек в белом халате. Рядом с ним стояла на штативе капельница. Центральной же фигурой «пришествия» был Данила Суворов собственной персоной. Первой мыслью Струева было: «Боже, неужели и я так постарел?»
– Привет, чудик, – сказал Суворов, – ожил?
– Что ты мне вколол? – не своим голосом проговорил Струев.
– Это капельница, доцент, – ответил Суворов. – Я тебя из запоя выводил.
Струев выпутал ноги из одеяла, встал, прокашлялся и спросил:
– А на хрена?
– Поговорить надо.
– Гы, – хихикнул Струев. – Вас тут вон сколько. Друг с другом и поговорите.
– Нам нужен ты, – возразил Суворов.
– С чего бы это? – Струев махнул рукой и направился в санузел.
– У нас ситуация 23, доцент, – глухо произнес Суворов.
– Да хоть 28, – бросил через плечо Струев и скрылся за дверцей.
Он вернулся через десять минут. Врач по-прежнему тихо сидел на стуле, «медведи» как будто и не двигались со своих мест вовсе, только окно рядом с одним из них было раскрыто. Суворов сидел за столиком и курил. Откуда-то появившаяся горничная прибирала кровать.
Струев глянул на часы на стене и ахнул:
– Проклятие! Какая рань!
Он открыл дверцу мини-бара, достал бутылку апельсинового сока и осушил ее залпом.
– Какие же дерьмовые тут стали соки, Данила! – сказал Струев, отдавая бутылку уходящей горничной.
– Пожалуй, соглашусь, – отозвался Суворов. – На что еще пожалуемся?
– Трамваи шумные стали, – сказал Струев, натягивая штаны, – а у вас?
– Я же сказал: у нас ситуация 23, – напомнил Суворов.
– Я тебе на это уже ответил: хоть 28.
– Ну, положим, ситуация 28 тоже обнаружилась, – Суворов криво улыбнулся и затушил сигарету в пепельнице. Горничная сразу заменила ее на чистую. – Конечно, если тебе это интересно.