Оборот третий. Яйца Нимиры
Шрифт:
— Филеас тут же поспешил вам на выручку, — закончила Робин.
— Ясно, — кивнул я. — Как ты, Филеас, по улице-то шла?
— Я повязал голову косынкой, — объяснила Фиона, — хвост пришлось спрятать в штанину. Было ужасно неудобно, но я понимал, что спасаю тебя, и терпел.
— Спасибо, дружище, — кивнул я, — с меня бутылка. Если доживу… А ты где лазила? — повернулся к Диане.
— Она появилась, когда мы с Филеасом уже тащили вас от моего дома к такси, — наябедничала Робин. — В момент, когда мы и сами бы уже прекрасно справились.
— Я выслеживала, куда
Кем-нибудь был, очевидно, я. По крайней мере, уставилась Диана на меня.
Я пожал плечами:
— Слушай, ну он, всё-таки, твой напарник. Это ты должна знать, что там за тараканы в башке! Я твоего Кристиана сегодня впервые в жизни увидел.
— Что он говорил? — спросила Диана.
— Ах, ну я ведь десять раз рассказывала, — вздохнула Робин. — Сеприт пытался внушить этим ужасным людям, что несовершеннолетний, но они не стали его слушать. Этот их комиссар — отвратительный грубиян! — приказал увести Сеприта. А Константин Дмитриевич не смог вмешаться, потому что упал в обморок.
— Не в обморок, а на пол, — обиделся я. — Спину прихватило… Кстати, Робин Генриховна. А утюг-то вы не забыли выключить?
Робин красиво приподняла брови:
— Какой утюг?
— Алхимический. Ну, там, в комнате. Помните, Сеприт сказал — через два с половиной часа нужно остановить эксперимент? Сказал ещё, что нам эта хрень пригодится?
Робин ахнула. Посмотрела на браслет.
— Алхимический? — заинтересовался Шарль.
— Два с половиной часа?! — рявкнула Диана. — Два, мать твою, с половиной часа?!
Тут и до меня дошло.
— Так Сеприт, что — нарочно время тянул?
— Ясное дело, нарочно! — Диана вскочила. — Это же Крис, псих безбашенный! Он ради своих экспериментов не то, что в тюрьму — на электрический стул сядет!
— Если бы ты напала на агентов, за два с половиной часа их всяк хватились бы, — пробормотал я. — К дому Робин припёрлась бы целая толпа — и хрен там, а не эксперименты! А для Сеприта это было реально важно, он улетать с нами отказывался, пока опыт не закончит… Так, Робин Генриховна! Повторяю вопрос. Вы утюг выключили?
— Разумеется, нет, — обиделась Робин, — когда бы я успела? Мы спасали вас…
Диана выскочила из каюты раньше, чем Робин договорила.
—… То есть, вы, милая, преподаете изящную словесность?
Диана умчалась спасать эксперимент драгоценного Сеприта, я, внезапно почувствовав, что до зарезу хочу жрать, наворачивал из пластикового лотка что-то вроде макарон с тушёнкой, а Фиона и Робин, усевшись в рубке, беседовали о прекрасном. Робин объявила, что слишком устала для того, чтобы добираться домой пешком. Лишних денег, чтобы вызвать такси, у неё нет, и она, пожалуй, подождёт тут, пока не начнут ходить троллейбусы.
— Да. Можно сказать, продолжаю династию. Мои родители всю жизнь изучали словесность, преподавали в университете. Когда-то, на заре их карьеры, учёные звания в нашем мире многое значили. А теперь родительские заслуги никому не интересны. Я закончила тот же университет, по той же специальности. И никакой работы, кроме учительства, найти не смогла. А я так хотела бы и дальше изучать словесность! Стихосложение, например. Вы даже не представляете, как это интересно.
— О, ну что вы! — с воодушевлением возразила Фиона, — очень даже представляю! То есть, специального образования у меня нет, но я просто обожаю стихи. Знаю их великое множество.
— Что вы говорите?.. Не может быть! Это такая редкость в наше время.
Я чувствовал себя невежественным крестьянином, оказавшимся в лаптях на светском рауте. Всё, что мог сделать для поддержания беседы — не чавкать макаронами, чем и занимался по мере сил.
Так-то, конечно, зашибись у них разговор выходил — у кошкодевки из дома терпимости и стриптизёрши из ночного клуба. А ещё я, прислушиваясь, вдруг понял, что для Робин Фиона — это вполне себе Филеас. То есть, пожилой дяденька, увлеченный поэзией — о главном увлечении господина Камбервинча Робин не знает, и слава тебе, господи. Скорее всего, и не успеет узнать. А кошкодевку своего возраста Робин будто в упор не видела. И почему так получается, интересно?.. А ещё интересно, успеет ли Диана?
Я, пока жевал, окончательно очухался, посмотрел на браслет и кое-что прикинул. Если правильно посчитал, выходило, что у Дианы на всё про всё осталось минут двадцать. То есть, если ни за одной мусорной кучей на пустыре у неё не прикопан ковёр-самолёт — фиг успеет.
Хотя, может, и успеет. Это же не абы кто, а сам Кристиан! Для него Диана горы свернёт — хоть и говорит, что ради моего здоровья старается… Пипец, как всё сложно, в общем.
Я задумчиво придвинул к себе ещё один лоток со жратвой.
— Кушай, Костя, — грустно сказал Шарль. — Может быть, это в последний раз.
Я аж подавился. Огрызнулся:
— А ты не каркай!
— Карррррррррррр, — обиделся ворон.
— Блин, да не ты! Ты вообще птица, что с тебя взять? Ты каркаешь, потому что положено, а не как некоторые.
Ворон раздулся от гордости и сделал по рубке торжественный круг. С надеждой спросил:
— Гррррррримуэль?
— Сейчас пойдём, ага, — кивнул я. — Доем — и пойдём. Заодно Диану встретим.
Самостоятельно перемещаться посредством портала ворон не мог — Шарль объяснил, что ему не хватает веса, — а в каюте пташке не сиделось. Видимо, не терял надежду, что рано или поздно на горизонте нарисуется Гримуэль.
— Мне, наверное, тоже пора, — посмотрев на браслет, вздохнула Робин, — уже утро, скоро на работу.
— Я вас провожу, — засуетилась Фиона.
Я доел. Мы по очереди вышли из портала.
Ворон тут же сорвался с моего плеча и взмыл в предрассветное небо.
— Удивительно, — глядя ему вслед, проговорила Робин. — Порталы, другие миры, говорящие птицы! Сколь огромна и прекрасна Сансара, — и вдохновлённо посмотрела на меня и Фиону.
— Угу. Похищения, смертельный тотализатор, болты в спине, — подхватил я. — Зашибись житуха.