Оборот третий. Яйца Нимиры
Шрифт:
— А Сеприт не рассказывал, что там? — решил зайти с другой масти я. — Сколько он уже у вас квартирует?
— Почти полгода.
— И что, вы ни разу не обсуждали, чем он занимается?
— Сеприт избегал меня, — грустно сказала Робин. — Приходил в лабораторию, когда я была в клубе. Говорил, что ему удобен такой режим, но я догадывалась, что дело не в этом. Однажды спросила напрямую: «Почему ты стараешься не встречаться со мной? Я тебе настолько неприятна?» А Сеприт улыбнулся и сказал: «В том-то и дело, что исключительно приятны, Робин Генриховна. И мне бы очень не хотелось, чтобы из-за моей деятельности у вас были неприятности, извините за каламбур. Как говорят в одном не самом благополучном мире — меньше знаешь, дольше проживёшь. Врать вы не умеете, поэтому для вас единственный надёжный способ не проболтаться — ничего не знать».
— Ясно, — сказал я. — А… — но не договорил. До меня вдруг дошло.
Обычно Сеприт приходит к Робин, когда она в клубе. Нынешнюю ситуацию обычной не назовёшь — поэтому сегодня он пытался оказаться в лаборатории в неурочное время. Но не получилось, потому что его спугнули мы с Дианой. А значит, что? Значит, скорее всего, тот, кого мы ищем — там, где мы знаем! А я тут с влюблённой училкой посиделки рассиживаю. Ладно бы ещё, если бы в меня влюблённой…
— Спасибо, Робин Генриховна, — я вскочил, — вы мне очень помогли, удачи вам в творчестве и личной жизни! Берегите себя, — и ринулся к двери.
— Стойте! — Робин бросилась за мной и повисла у меня на плечах. — Куда вы? Ко мне домой?
— Нет, ну что вы! Разве я посмел бы? В управление бегу. Поступил срочный вызов.
— Вы врёте, Константин Дмитриевич, — Робин оббежала меня. Решительно подбоченилась и объявила: — Я иду с вами.
Глава 27
Естественно, дожидаться, пока Робин договорится с начальством об уходе, переоденется и всё такое, мы с Дианой не стали. Рванули к её дому сразу. Понятно было, что Сеприт в лаборатории вряд ли надолго задержится, а второго шанса его выследить, скорее всего, не представится. Недотроллейбусы уже не ходили, вызывать такси мы и пробовать не стали. Пошли пешком. Хотя правильнее было бы сказать — побежали.
По дороге Диана выпытывала у меня подробности беседы с Робин. Я щедро делился. А на подходе к дому Робин сообразил:
— Слушай, а тебе ведь туда нельзя. Как только Сеприт тебя увидит — опять рванёт, только пятки засверкают. И ищи его-свищи.
Диана мрачно кивнула:
— Да. Тоже об этом думала. В дом пойдёшь ты, я на улице подожду. Постарайся договориться с Крисом. А если не получится — я буду настороже и попробую его перехватить.
— Расскажи, что там у вас была за подстава, — потребовал я.
Диана округлила глаза:
— О чём ты?
— Дурака не валяй! — Спина у меня болела всё сильнее. Я попытался высчитать, сколько часов прошло с момента нашего ухода с корабля, и получилось, что довольно много. До того момента, как скрутит, остался час, не больше. — Чтобы суметь уболтать Сеприта, мне надо понимать, что между вами произошло! Вслепую тут не проканает, Сеприт — не милашка Робин. Расколет меня на раз. Говори, как вы расстались?
Диана поджала губы.
— Я же всё равно узнаю, — напомнил я, — рано или поздно. Так, и смысл тянуть? Ну?
— Я не позволила Крису совершить самоубийство.
— Что-о?! — охренел я.
— Что слышал, — огрызнулась Диана. — После того, как мы скрылись от Альянса, в каких только помоечных мирах не жили, и чем только не приходилось заниматься. Поднимать свои старые связи Крис не стал, опасался предательства. Он ведь так и не сумел вычислить, кто его сдал. Брался за любую, самую грязную работу на чёрном рынке — пересадка органов, копирование сознания, смена пола и внешности — лишь бы платили. Когда у нас появилось достаточно денег, Крис модифицировал моё тело. Я смогла поступить на учёбу в академию Альянса, но теперь мою связь с Крисом приходилось скрывать ещё тщательнее. Я училась, подолгу пропадала на занятиях и тренировках, а Крис остался в Нижних мирах и продолжал оперировать. Виделись мы всё реже. Крис становился всё более замкнутым, мало говорил и много пил, но я старалась себя убедить, что мне это только кажется. Ждала, когда закончу учёбу, поступлю на работу в Альянс и наконец-то смогу обеспечивать Криса по-настоящему — создать условия для того, чтобы он снова открыл клинику. Мне казалось, что Крис всё понимает и тоже этого ждёт. Но он не дождался. На исходе второго года учёбы я пришла на экзамен и выяснила, что сдавать его не надо — мне поставили оценку по итогам семестра, такое иногда случалось. Я, счастливая тем, что внезапно обрела выходной, поспешила к Крису. До этого мы не виделись больше месяца, только по браслету общались — я была слишком занята. И Крис, видимо, рассудил, что уж сегодня, в день экзамена, точно к нему не приеду. Дверь не открыл, пришлось отпирать своим ключом. Я вошла и увидела, что Крис лежит в постели — одетый, в брюках и рубашке с коротким рукавом. Рядом стояла капельница, в вену Криса поступал какой-то раствор. «Что с тобой?» — окликнула я. Крис не ответил. Я увидела, что он без сознания. А на столе лежали две записки: одна для полиции, о том, что «доктор Адам Кунц» уходит из жизни добровольно, а вторая — квартирной хозяйке, с распоряжением сжечь тело доктора Кунца в крематории, и с приложенным чеком на оплату услуг похоронного бюро. Я завизжала. Бросилась к капельнице, отключила её — раствор успел прокапать наполовину. Пульс у Криса едва прощупывался, но сердце ещё билось. Вызывать врача я побоялась — подумала, что едва ли препарат, который находится в капельнице, свободно продаётся в аптеках. Да и объяснить, кто я такая, тоже было бы непросто. Я сделала Крису общеукрепляющий укол, легла рядом с ним и принялась молиться, чтобы всё обошлось. Не заметила, как задремала. А проснулась от злющего мата — Крис проклинал меня последними словами. «Что ты наделала, дура?!» — это было самое мягкое. То, что я приняла за жест смертельного отчаяния, было, оказывается, тщательно обдуманной, детально спланированной операцией. «Если бы ты явилась на полчаса позже и отключила капельницу после того, как три четверти раствора оказались в организме, я вернулся бы к жизни овощем, роняющим слюни, — орал Крис, — и прожил бы в таком состоянии ещё лет пятьдесят! Каким местом ты думала?! На хрена ты вмешалась?!» Моих оправданий он не слушал. Сказал, что больше не хочет меня видеть. У меня всё складывается неплохо, он уверен, что рано или поздно я добьюсь своей цели — получу работу в Альянсе, — а у него своя цель. И ему не нужно мешать. «После того, как я связался с тобой и твоим отцом, Альянс разгромил мою клинику, — орал Крис. — Сейчас ты явилась и сорвала операцию, которую я планировал два года, теперь придётся всё начинать заново! Убирайся из моей жизни, пока я тебя не убил!» Мои слова о том, что хотела ему помочь, Крис не слушал. Сказал, что наилучшая помощь, которую я могу ему оказаться — никогда больше не встречаться на пути. Я психанула и ушла. И до сегодняшнего дня мы не виделись.
— Круто, — только и смог выдавить я. — Высокие отношения. Я думал, меня уже ничем не удивить.
Диана мрачно хмыкнула.
— Крис, судя по всему, заранее выбрал и этот мир, и это убогое тело. Переродился, как водится у Высших, с сохранением предыдущего сознания, принял максимально безобидный облик, и судя по тому, что устроил дома у Робин лабораторию, проводит здесь какой-то эксперимент.
— Но его снова выследили, — напомнил я. — Робин сказала, что с месяц назад Сепритом заинтересовался человек по имени комиссар Андерсен. Он приходил в школу, листал классный журнал — явно сопоставлял какие-то даты, а потом беседовал с Сепритом. Но, видимо, пронесло. Кристиану удалось убедить комиссара, что затюканный ботаник Сеприт — не тот человек, которого разыскивает Альянс.
— Но тут появились мы, — ахнула Диана. — И директор школы позвонила комиссару!
— Угу. И поди теперь, докажи своему Сеприту, что это не ты его подставила. Реально, непруха у мужика из-за тебя.
Диана набычилась. Но ответить не успела — мы подошли к дому Робин. Остановились, присматриваясь. Свет в окнах не горел, и ни звука со стороны дома не доносилось. Мы переглянулись.
— Может, он не приходил ещё, — предположил я. — А может, там просто плотные шторы.
— Там шторы, — сказали сзади. — Сеприт об этом позаботился.
Мы резко обернулись и увидели, что нас догнала запыхавшаяся Робин.
— Зайти лучше с чёрного хода, — тяжело дыша, проговорила она. — Идёмте, Константин Дмитриевич?
— Переживаете, что без вас дорогу не найду?
— Нет. Всего лишь хочу убедиться, что вы не причините Сеприту зла.
— Пусть идёт, — сказала Диана. — От неё он, по крайней мере, не побежит.
И то верно.
Мы обошли дом. Робин достала откуда-то ключ и открыла дверь — так же беззвучно, как и ту, что выходила на парадное крыльцо.
Мы вошли в тёмный холл. Из-под двери справа пробивался свет.
— Сеприт здесь, — шепнула Робин. — Помните, вы пообещали!
Я кивнул и постарался изобразить лицом человека, всегда выполняющего свои обещания.
Робин тихонько постучала. Окликнула:
— Сеприт, это я!
Дверь открылась. И я понял, что имела в виду Робин, говоря про «совсем другого человека».
Взглядом пацана, который показался на пороге, можно было гвозди заколачивать. Если бы он хоть раз на своих придурков-одноклассников так посмотрел, кирпичей бы навалили столько, что директрисе, дай ей Сансара здоровья, на ремонт школы хватило бы. Пацанам сразу стало бы понятно, кто в доме папа, а девчонки бы в очередь выстроились — самому крутому парню на шею вешаться. Очков на Сеприте не было, убогую школьную рубашку он сменил на белый лабораторный халат. Правую руку Сеприт держал в кармане.