Оборотень
Шрифт:
– Слушай меня внимательно, - сказал Тероян.
– Во-первых, девушка спит. А во-вторых, мне, кажется, удалось нащупать объяснение его поступкам.
– Кого - его?
– Квазимодо. Я обратил внимание на одну особенность. Все дети, которых он похищал, были нормальны и здоровы. Кроме того, у всех у них благополучные семьи. Где есть любящие и отец, и мать. Ни в одном случае не было неполноценной семьи.
– Ну и что?
– голос Олега все еще был сонным.
– Заметь, сыщик, - повторил Тим.
– Ни в физическом, ни в моральном плане похищенные дети не страдали, не были ущемлены.
– Ну и что?!
– прорычал Карпатов.
– Тринадцать случаев, Олег. И ни одной разведенной пары, ни одного ребенка, который уже был бы до преступления калекой. Маньяк хорошо изучал свои будущие жертвы. Он не похищал беспризорников, толпами шатающихся по Москве. А казалось бы - чего проще? Помани "сникерсом" - сами побегут, делай что хочешь. Нет, он выбирал чистеньких, здоровых, смышленых, чтобы нанести удар в самое сердце, душу родителям.
– Что-то я тебя не понимаю.
– Причину преступлений Квазимодо надо искать в его детстве, - сказал Тероян.
– Во-первых, в его отношениях с родителями, если они у него были, или с кем-нибудь одним из них. А во-вторых, я уверен, это человек с каким-либо физическим недостатком.
– Так, так, - голос Олега начал проясняться.
– Ты хочешь сказать, что он горбун или хромоножка?
– Что-то в этом роде.
– И мстит за свое уродство?
– Наконец-то сообразил, - Тероян почувствовал, как оживился Карпатов, как отлетел его сон.
– Значит, надо искать калеку?
– Калеку или человека с физическими отклонениями. Врожденными или приобретенными в детстве. И из неблагополучной семьи.
– Мне нравится твоя версия. По крайней мере она хоть что-то объясняет. Хоть какие-то мотивы его поступков. Но знаешь, сколько таких людей в Москве и Подмосковье?
– И все равно, круг подозреваемых сузится.
– У меня самого родители не всегда ладили, а сам я с плоскостопием.
– Хватит шутить. А что ты думаешь о резвом Гуркине? Что-то чересчур ловко он вам утирает нос.
– А мы его несколько раз допрашивали. Что о нем сказать? Для таких людей, чем хуже - тем лучше. Их главная задача - разрушить в России все, что только можно. Мне кажется, он даже сладострастно ждет каждое новое преступление. Ну как же, общественность бурлит, все волнуются, можно половить рыбку в мутной воде, спихнуть кого надо. Вот, кстати, по твоей версии, и кандидат на роль Квазимодо - у него какой-то сплющенный с боков череп. Родовая травма.
– А где он достает снимки жертв?
– Знаешь, сейчас все покупается и продается. Кто-то и у нас в МУРе подторговывает. Только ухватить за руку не можем. Ладно, если еще чем-нибудь осенит, - звони.
Тероян повесил трубку, но спать уже не хотелось. Он достал записную книжку, найденную в кожаной сумочке, и принялся ее внимательно изучать, перелистывая страницы, вглядываясь в абракадабру цифр и букв. Некоторые строчки были подчеркнуты красным карандашом. Например: "Тр. 8. 19." Далее следовало: "М. 9. Нк. 3. Р. 40. У. В. 2. Ш. 200 б. 18 м." Потом шел пропуск и вновь подчеркнутый текст с загадочной мешаниной. И так на каждом листке. Что это могло означать? Всего Тероян насчитал двадцать пять заполненных страниц, а выделенных красным карандашом строчек было сорок две. Он не сомневался, что записная книжка принадлежит мотоциклистам, как и видеокассета. Но в каких зловещих играх они принимали участие? Что если они и есть некий коллективный Квазимодо? Надо обязательно встретиться с Шелешевым и разузнать о них поподробнее. И оставался еще хозяин харчевни, личность довольно-таки странная, внезапно замкнувшаяся при его расспросах. Тероян убрал записную книжку и неподвижно лежал на диване, осмысливая прошедшие дни и устремив тяжелый взгляд в белеющее окно.
К одиннадцати часам Тим и Глория подъехали к Государственной Думе, где у парадного подъезда их поджидал Георгий Юнгов. Тероян представил их, а девушка внимательно, изучающе смотрела на красивого журналиста, словно пыталась отворить некоторые запертые двери в лабиринте своей памяти.
– Пошли скорее, - поторопил Жора.
– На двенадцать назначено обсуждение Псковской проблемы. Город уже почти захвачен Эстонией, а мы и в ус не дуем. Будто так и надо. Курилы потеряли, Севастополь отдали, Благовещенск взяли силой, так и отгрызают помаленьку кто что может. Смех и слезы. Ладно, Марзонов ждет нас.
– Мы с вами нигде не встречались?
– спросила Глория.
– Уж если бы виделись, наверное, я бы запомнил. Девушка вы редкой красоты. Я не шучу.
Но Глория оставила его комплимент без внимания. Юнгов провел их мимо поста, показав свое парламентское удостоверение; они поднялись на второй этаж, где к одной из дверей простой кнопкой был пришпилен клочок бумаги: "Комитет по национальной безопасности".
– Все время переезжают, не успевают таблички менять, - пояснил Юнгов.
– Живут на чемоданах. Того и гляди разгонят или расстреляют, как в девяносто третьем году. Кстати, зимой я сам буду баллотироваться в Думу.
– Зачем?
– А зачем люди сходят с ума? Чтобы испытать новые ощущения. Поможешь мне в избирательной кампании?
– Чем?
– Будешь возить шприц с лекарствами и делать мне взбадривающие инъекции. А вы, Глория, привлечете избирателей своим обликом. Если мы все доживем до зимы, - добавил он, открывая дверь. Марзонов, чье лицо было знакомо по телевыступлениям, встретил их сидя за столом, оторвавшись от разложенных бумаг. Мельком взглянув на девушку, он пристально посмотрел на Тима.
– Итак, вас интересует Хашиги?
– хрипло произнес он.
– А позвольте узнать, чем вызвано столь повышенное внимание к этой персоне?
– Торговля конверсионным оружием, - наугад ответил Тероян. Марзонов усмехнулся.
– Разговор у нас вряд ли получится, - сердито сказал он.
– Вы говорите неправду.
Наступила неловкая пауза, в продолжении которой Марзонов насмешливо поглядывал на посетителей.
– Ладно, я вам помогу, - снисходительно произнес он.
– Жора, погуляй пока с девушкой, покажи ей там что-нибудь.
После того как он столь бесцеремонно выставил из своего кабинета Глорию и Юнгова, Марзонов сказал:
– Хашиги каким-то образом связан с вашей спутницей, верно?
– Его визитную карточку нашли в кармане ее платья, - ответил Тероян. Она испытала сильный психологический шок, последствия которого сказываются до сих пор. Я подозреваю, что Хашиги замешан в уголовном преступлении.
Марзонов одобрительно качнул седовласой головой.
– Не удивлюсь, - согласился он.
– Там где есть следы экономических преступлений, государственных, там же ищи и уголовные. Хашиги - скользкий тип, абсолютно аморальная фигура. Такие люди не останавливаются ни перед чем. Собственно говоря, я их и не считаю людьми. Это - фантом, призраки, выпущенные из преисподней. Вот так-то, милостивый государь. Что вас конкретно интересует? Я буду только рад, если вы ухватите его за одно из щупальцев. Так что вы хотите знать?