Оборотень
Шрифт:
– Все.
Марзонов посмотрел на часы.
– Все вы не услышите и за целый день. Впрочем, всего мы и сами не знаем. Но корни он здесь пустил настолько глубокие, что выкорчевывать придется не один год. Вы упомянули торговлю российским оружием. Это только одно из направлений деятельности доктора Хашиги. Есть и другие. У нас в запасе двадцать минут, постараюсь обрисовать их кратко. Известны три пути быстрого обогащения: нефть, оружие, наркотики. Хашиги причастен ко всем из них. Кроме того, филиалы его корпорации в Санкт-Петербурге и Новосибирске имеют лицензии на трансплантацию человеческих органов. Идут разработки золотодобычи в Сибири. По нашим данным - проходит нелегальный вывоз культурных ценностей через сквозные границы СНГ. Словом, занимается всем, что может принести прибыль. Возможно, он имеет отношение и к торговле живым товаром - женщины, дети для публичных домов и порностудий. Суется также и в политическую жизнь, лоббирует некоторые решения в Думе, финансирует партии, прессу. О многом приходится только догадываться, поскольку Хашиги всегда действует в тени, через посредников, подставные фирмы, а если удается ухватить за какой-то конец, он его отрубает. Так, недавно была высвечена памиро-киргизская наркониточка, тянувшаяся через волжские города России, но пока ФСК шла по ней, надеясь упереться в дочернюю организацию "Абуфихамета", она оказалась перерезанной перед самым концом. Сама дочерняя фирма ликвидирована, а ее директор выловлен из Москва-реки с простреленным черепом. Короче говоря, Хашиги - это кровоточащая язва на теле России, и лечить ее бесполезно. Тут надо прижигать каленым железом. Но у него сильные покровители в верхах. Собственно, все они одного поля ягоды, и без поддержки внутренних кровососов из Кремля, ему бы не сделать и пары шагов. У меня иногда просто руки чешутся. Так и подмывает хоть одному из них вцепиться в горло и утащить на тот свет. Да вы мои взгляды, наверное, знаете.
– Знаю. И поддерживаю.
– Что же тут еще рассказывать? По слухам, в его гигантском поместье на Медвежьих Озерах проходят порой дикие, разнузданные оргии, где собирается политический бомонд. Но здесь ничего определенного сказать не могу - не был-с, не приглашали. Вам надо спросить о том кремлевского джокера Чумейку, только навряд ли он ответит. Дружок Хашиги. И я удивляюсь, что ваша девушка вообще уцелела, если она и впрямь имеет какое-то отношение к иранцу. Хотя какой он иранец!.. На родине, по-моему, его ждет тюремное заключение, если не смертная казнь. Вот, пожалуй, и все. Большего сказать не могу, так как связан подпиской. Но вам ведь нужен его психологический портрет, не так ли? Не знаю, помогла вам моя лекция или нет.
– Ладно, спасибо за информацию, - Тероян поднялся.
– А вы не в курсе, не он ли финансирует эту гадкую молодежную газету?
– Процентов на шестьдесят, - не задумываясь отозвался Марзонов.
– Вот мой телефон, - он черкнул на бумаге несколько цифр.
– Если найдете что-нибудь интересненькое - звоните. И будьте начеку. Вы имеете дело с ядовитой змеей.
Они пожали друг другу руки, и Тероян вышел из кабинета. Глорию и Юнгова он разыскал в конце длинного коридора, возле окна. Возле них стоял какой-то рыжеволосый субъект в очках, с вытянутым, словно перезрелый кабачок, черепом.
– Тим, тебе повезло - на ловца и зверь бежит, - сказал Жора. Знакомься - Юрий Гуркин.
– Чего угодно?
– спросил журналист, а в голосе его прозвучало сразу несколько интонаций: снисхождение, насмешка, презрение и профессиональное любопытство. При этом он продолжал глазеть на Глорию и выискивать кого-то в коридоре. Говорил он, немного шепелявя, и ни единой секунды не мог побыть спокойно. Крутил головой, словно ему был тесен воротничок рубашки, сцеплял и разжимал руки, дергал плечом, переступал с ноги на ногу. Глория внимательно смотрела на него, пытаясь узнать.
– Меня интересует ваш крестник. Квазимодо, - пояснил Тим. Своими постоянными нервическими движениями Гуркин напоминал ему преобразившегося в человеческий облик солитера. Интуитивно он чувствовал какое-то недоверие к нему, даже отвращение. Наверное, то же самое ощутил и Гуркин.
– Эта страна родит еще много квазимодиков, - брезгливо сказал он. Если кругом навоз, то из дерьма и лезет всякая дрянь.
– А в Америке, значит, один благодатный гумус?
– усмехнулся Юнгов.
– Ну и что вы хотите знать?
– оставил его вопрос без внимания Гуркин.
– Биографию маньяка? Какими бритвами он бреется? Или с кем спит?
– Я смотрю, вы относитесь к нему довольно благосклонно, - сдержавшись, ответил Тероян.
– Просто я вижу в нем один из вирусов, поразивших эту страну. Как можно любить или ненавидеть гонконгский грипп? Он есть и все. И от него не спрячешься под одеялом.
"До чего же все они любят говорить - "эта страна" вместо "Россия", подумал Тероян.
– Понимаете, такие люди, как Квазимодо всегда появляются в нужное время и в нужном месте, - продолжил Гуркин, поправляя сползающие на нос очки.
– В Исландии, например, такой экземпляр невозможен. Там другая аура. А здесь, в безумной стране, плодятся безумные маньяки, делающие безумными детей. Все закономерно.
– И вы этому, как видно, рады, - чуть более резко, чем следовало, отозвался Тероян. Гуркин был доволен, что вывел собеседника из себя. Он даже улыбнулся.
– Я радуюсь только вкусному ужину и красивой подруге, - сказал он, при этом откровенно разглядывая Глорию.
– А вы? Очевидно, вы по профессии... врач? Я угадал? Врачи не умеют наслаждаться жизнью. Клятва Гиппократа мешает.
– Каким образом Квазимодо выходит на вас?
– напрямую спросил Тероян.
– Я вас не понимаю, - затворился за стеклышками очков Гуркин. Плечо его вновь дернулось.
– Бросьте. Все вы прекрасно понимаете. Вы трижды первым оказывались в тех местах, где находились пропавшие дети.
– А я живу в районе Лосиного Острова, - быстро ответил Гуркин.
– Мне просто повезло. Кроме того, существует такое понятие, как журналистская интуиция. А вы что, еще и в прокуратуре подрабатываете?
– В крематории.
– Жарко небось?
– Все-таки попрохладнее, чем в аду.
– Вот там и поищите этого маньяка. Пропуск выписать?
– они стояли напротив друг друга, словно разделенные стеклянной стеной, как узнавшие противника враги. С самого начала возникшее между ними отчуждение достигло пика.
– Вы знаете, - промолвил Гуркин.
– Если бы Квазимодо не существовал, его бы следовало выдумать. В болото следует периодически вливать свежую воду. Чтобы лягушки квакали.
– Юра, побойся Бога!
– вмешался Юнгов.
– О чем ты говоришь? Маньяк чудовище.
– Никто и не спорит. Но затхлую атмосферу он освежает. Люди выпускают пары и меньше зацикливаются на своей никчемной жизни. Заметьте, они ждут каждого нового его преступления. Они спать не ложатся, все ждут - может быть, передадут по "Маяку". А утром ловят мою газету и рыщут глазами по страницам: где Квазимодо? Ау? Где ты мой желанный гость?
– Гуркин ерничал, кривлялся, ему было весело.
– А когда находят мою заметку - успокаиваются, будто получили хорошую порцию снотворного. И им уже нет дела ни до чего иного. Так-то вот, голубчики.
– И вам не жаль растерзанных им детей?
– спросил Тероян. Обезображенных, потерявших разум? Нет дела до родительских мук и слез?
– На все воля божья. Так, кажется, по-христиански?
– А если бы это случилось с вашим ребенком?
– У меня нет детей, - отрезал Гуркин.
– Так что ваш вопрос умозрителен. А я не склонен ломать голову над тем, чего нет.
– И дай Бог - не будет, - добавил Тероян. Он понял, что журналист ничего не скажет ему, даже если и обладает какой-то информацией.