Оборотная сторона героя
Шрифт:
— Будьте так добры, предъявите свои документы, — вежливо обратился он на безупречном английском.
Цыган без вопросов полез в карман. Арагорн коротким жестом придержал его.
— Объясните, пожалуйста, на каком основании.
Вместо ответа тот предъявил удостоверение службы безопасности аэропорта.
«Подделать такую карточку — раз плюнуть», — с досадой подумал Арагорн, но — делать нечего, достал паспорт.
Второй светлокостюмный присоединился к первому, оставив вспотевшего Гильермо переводить дух, и они оба внимательно изучили их документы. Кажется, российские
Первый вернул документы и зачем-то уточнил:
— Русские?
— Да.
— С какой целью вы направляетесь в Императрис?
— Нам надо в Марабу, только рейсов туда в ближайшие несколько часов нет, — охотно объяснил цыган. — Вот мы и решили не ждать и лететь до Императриса, а оттуда — на машине.
Светлокостюмные быстро переглянулись и вышли. Бледный Гильермо облегчённо перевёл дух.
А через несколько минут появилось ещё двое. Один — невысокий, кругленький и смуглый, в джинсах и белой футболке, с рюкзаком через плечо; другой — сутулый блондин, в брюках и легкой клетчатой рубашке, с ноутбуком в руках. Несмотря на их заурядную внешность, Арагорн сразу же понял — проверка была устроена именно ради этих двоих. Интересно, кто они такие?
Следом показалось ещё четверо. «Видимо, так самая делегация, в которой говорил Гильермо», — констатировал про себя конквестор, быстро, но внимательно оглядывая своих попутчиков. Вот щуплый мужчина в очках, суетливо регулирующий длину ремня безопасности. Видимо, боится летать. Вот невысокая кругленькая женщина, деловито достающая айпад. Небрежно крашеная блондинка с журналом в руках, сетующая на что-то идущей позади высокой черноволосой девушке. А та…
Арагорн охнул от неожиданности.
Четвёртой оказалась Алессандра.
Внезапный визит нагрянувших ранним утром ОМОНовцев напугал семейство Алмазова. Непривычные к подобным передрягам, не имевшие проблем с законом, никогда раньше не пересекавшиеся с правоохранительными органами, цыгане были взбудоражены и растеряны.
Только у Тагира хватило хладнокровия заметить, что, помимо ОМОНовцев, выспрашивавших о перестрелке в Раменском и направо и налево раздающих подписки о невыезде, в их дом пришло ещё двое мужчин в гражданке. И вот они-то не ограничились протокольными вопросами. Собственно, их и Раменское не особо интересовало. Их интересовал мужчина, назвавшийся, по словам Лекса, Ахиллом. Эти двое, совершенно одинаковые — черноволосые, темноглазые, собранные, с цепкими взглядами и экономными жестами, выспрашивали об Ахилле с настойчивостью инквизиторов.
К счастью, эмоциональное возбуждение, владевшее всеми без исключения членами общины, помогло отвертеться — цыгане врали, конечно, неубедительно, но их нервные жесты и взгляды можно было списать на недавний стресс. Тагир понимал, что это сработает только раз. Когда с допросом явятся снова — а то, что эти двое явятся, не вызывало у барона сомнений, отвертеться не получится. Кто-нибудь из его цыган выдаст себя. Значит, Ахилла надо спрятать. Причем там, чтобы об этом знало как можно меньше народу — тогда им и при желании нечего будет выболтать.
В этом ему с готовностью предложил поспособствовать Богдан. Заинтригованный загадочной личностью Ахилла, откровенно поражённый его бойцовскими навыками, высший класс которых он успел оценить в интенсивной переделке в Раменском, где этот незнакомец с одним только ножищем сумел вывести из боя столько людей Глушителя, Богдан настойчиво рекомендовал вывезти Ахилла поскорее и предложил хорошее укрытие. Тагир дал добро — под присмотром более опытных в таких делах цыган Ахиллу будет безопаснее, чем у него в доме.
Мысль о том, что собственные родственники, безусловно, узнавшие постриженном и перекрашенном Ахилле того человека, чей портрет транслируют едва не по всем каналам, решат воспользоваться большой наградой, Тагир от себя гнал. Если не верить собственной родне — тогда кому же вообще верить? Родня — это основа основ. Если она рухнет, то и на всем мире можно будет поставить крест.
И потому на следующий день Ахилла тихо и незаметно вывели из дома Алмазовых. С ним отправили Гили — кроме Лекса, только она одна могла хоть как-то с ним объясниться, да и сам молчаливый хмурый незнакомец, похоже, питал к ней определенную слабость. Выражалось это, впрочем, не в каких-то особых знаках внимания, а лишь в том, что смотрел он на неё взглядом ровным и спокойным, а не зверино — настороженным, как на всех остальных.
Тагир отправил Гили со спокойным сердцем — парень её в обиду не даст, а она спокойно довезёт его до места назначения.
Когда дочка с незнакомцем покинули его дом, барон медленно, нехотя вернулся в просторную гостиную, где уже собралась сходка, и его ждали для серьёзного разговора. Он знал, о чём они будут говорить. О несостоявшейся сделке младшего сына. Об оружии. О том, сколько выгоды это им принесёт. О том, какие открываются перспективы. О том, что это дело надо непременно продолжить.
Тагир также знал, что не изменит своего решения — если родичи решат взяться за бизнес по продаже оружия, он, как и обещал, отправит сына воевать. Знал, что его средний сын Джура не скажет и слова поперёк — пойдет и подаст заявление на контрактную службу, как велит отец. Знал, что несогласные с ним семьи уйдут, что их община уменьшится.
Барон знал, как пройдет разговор, но вопреки всему надеялся, что ошибается.
ГЛАВА 10
— Нет, ты глянь, что творится! — перебинтованный Ломец буквально прилип к окну «десятки», которой был вынужден перебиваться после неприятного инцидента с любимым «Хаммером».
— Ну, чего опять? — вяло осведомился перебинтованный Ренат. Он здорово устал от бесцельного мотания по пригородам и области, но другого способа разыскать пропавший «КамАЗ» и Ромыча с Моментом никому из их компании не пришло в голову.
— Да ты сам посмотри, — ответил Ломец и кивнул на какую-то парочку, бредущую по тротуару. И прикрикнул на сидящего за рулем Бюргера: — Притормози-ка… Ренат, ты на рожу, на рожу гляди! Да не на тёлкину, а на этого… Ну, представь только, что у него волосы светлые и до плеч…