«Оборотни» из военной разведки
Шрифт:
Филатов нажал на звонок, и гостеприимный хозяин тут же открыл дверь.
— Проходите. Никого из знакомых не встретили по дороге? — поинтересовался Кэйн.
— Нет…
— Ну и хорошо. Прошу в комнату, а здесь можете повесить плащ. — Движением руки Эдвард показал на вешалку из красного дерева.
В комнате царил полумрак. В углу под фиолетовым колпаком тускло горел торшер. На круглом журнальном столике из толстого тонированного стекла стояла плоская бутылка виски и лежали почти такие бутерброды, какими не так давно угощала его коварная красавица.
— Предлагаю для аппетита и снятия стресса виски со льдом, — хлебосольно предложил американский разведчик.
Выпили за встречу. Разговор начался с погоды, экологии — загрязнённости города, проблем нарастания панисламских настроений в отдельных регионах страны.
— Ничего страшного не произошло, Анатоль, — начал Кэйн. — Давай на брудершафт. Он придаст ещё больше откровенности.
— Давайте, — стеснительно выдавил из себя Анатолий.
— Конечно, ты вправе считать, что мы поступили не по-джентльменски. Но что делать? Нередко обстоятельства диктуют форму акции. — Он улыбнулся, прищурив хитро бегающие глаза. — Я думаю, твоя служба поступила бы аналогичным образом. Советские партийные органы строго следят за нравственностью в армейских рядах. Я буду откровенным: мы внимательно наблюдали за твоими действиями и поведением. Они вписываются в нормы морали янки.
— Чем же? Какие это нормы?
— Прежде всего, отсутствие закомплексованности на приёмах, свобода личных поступков, коммуникабельность, прагматизм с высоким чувством реальности, увлеченность и тяга к знаниям, приобретение дорогих вещей и другое. В последнем вы, — Кэйн снова почему-то перешел на «вы», — как и я, очевидно, руководствуетесь пословицей «Мы не такие богатые, чтобы покупать дешевые вещи». Но увы, на дорогие товары денег у вас никогда не хватало. Пли я ошибаюсь?
— Нет, всё правильно, — подтвердил офицер.
— Таким образом, как сказал один мудрый человек, настоящий мужчина характеризуется тремя страстями: к красивым женщинам, терпким винам и большим деньгам. Если с первыми двумя показателями у вас всё нормально, то с деньгами никак не клеится. Мы готовы помочь, будем хорошо платить. Работа совершенно безопасная, причем обоюдовыгодная. Мы заинтересованы в вашей конспирации не меньше, чем вы сами.
— Я должен все взвесить, — промямлил вербуемый. — Я прекрасно понимаю, куда вы меня ведете.
— Ответ в данном случае может быть только один — положительный. Думать некогда, — вместе с тем, думать всегда надо. Или вы даете подписку о сотрудничестве сейчас, или ваше руководство завтра же будет знать все подробности недостойного поведения помощника военного атташе майора Филатова, — американец умышленно назвал должность и воинское звание жертвы. — Стоит ли объяснять, что произойдет с вами потом.
Офицер сломался…
Договорились, что Кэйн тоже будет «подпитывать» Филатова необходимой информацией.
Кабинет резидента ЦРУ США в Алжире погрузился в табачный смог. Хозяин апартаментов сидел развалившись в кресле и, время от времени затягиваясь сладковато-пахучим дымом трубки, внимательно слушал прибывшего на доклад полковника.
— Вербовка Филатова проведена согласно плану. Он окончательно стал на позиции сотрудничества с нами. Я думаю, компромат и деньги сыграли не последнюю роль. То, что русский рассказал о себе и своей службе, само по себе закрепляет вербовку, не говоря уже о письменном согласии.
— Сейчас главное в работе с агентом, — заметил резидент, — деликатная напористость и напористая деликатность. Используйте метод постепенного втягивания для получения серьёзной информации. Не пытайтесь форсировать события. Не загружайте агента с первых шагов сложными заданиями. Вместе с тем, чаще встречайтесь, но не переусердствуйте. Надо создать такие условия, чтобы он был сам заинтересован в добывании сейфовых материалов. Помните о материальном интересе. Агент должен чувствовать нашу заботу. Подчеркивайте его весомость, больше хвалите, но только не переборщите. Вы опытный работник, пусть мой общий инструктаж вас не коробит. Я вынужден по службе говорить эти прописные истины, и говорю каждому сотруднику, заимевшему конкретный оперативный результат.
Кэйн праздновал победу. В штаб-квартиру ЦРУ полетела шифровка за подписью резидента о вербовке советского офицера Филатова под кличкой «Алекс». Он прекрасно понимал значение удачного финала: была выполнена главная задача командировки — приобретение агента. Резидент не раз его стегал за бездеятельность и отсутствие конечного результата. Если бы не эта победа, уехал бы он из Алжира «холостым» — без вербовки агента, а Центр за такую пассивность по головке не гладит. Могли и уволить. А сейчас оценят и дадут ещё послужить за границей. Эти мажорные размышления прервал шеф, как будто уловивший нить рассуждений подчиненного.
— Эдвард, — обратился по имени резидент к полковнику, — придется продлить срок вашей командировки здесь, но одновременно считаю полезным с материалами дела на «Алекса» ознакомить вашего сменщика. Пять — шесть встреч с агентом проведете сами, исподволь готовя его к продолжению работы с коллегой. Это закрепит вербовку и создаст гарантии, что он станет работать на нас и после возвращения в СССР. Сменщик должен будет подготовить агента к «выводу на Россию» уже обученным и с необходимой экипировкой.
— Я вас понял, — отчеканил Кэйн и с разрешения шефа покинул кабинет.
Итак, в посольстве СССР в Алжире заработал «крот» — агент ЦРУ «Алекс». Конспиративные встречи с ним проходили только на вилле Кэйна. Агент, как заправский офеня, носил товар, за который купец платил ему щедрые деньги, — правда, не из своего кармана. Подкармливался средствами из оперативной кассы и сам Эдвард, завышая расходы на «подарки и представительские мероприятия» с обилием спиртного и продуктов питания.