Обратная сторона личной свободы
Шрифт:
Коля всегда был чересчур правильным, вот в чём всё дело. То есть правильным до дебильности. Он не видел – или предпочитал не видеть? – очевидного. Считал, что старшим надо верить безоговорочно, а что больше всего её возмутило, так это, что он встал на сторону бабки, даже не вникнув как следует в то, что она сотворила.
С одной стороны, его можно было понять: он не поверил в то, что родная бабушка может сознательно портить жизнь своей внучке. Но ведь он собирался стать офицером и всю жизнь работать с людьми. Воспитывать их, командовать
Она во всём должна была убедиться сама, а не просто принимать на веру любое утверждение. К тому времени она уже твёрдо знала: взрослые люди ошибаются ничуть не реже, чем молодёжь. А значит, просто верить им на слово – глупо. Нужно самому во всё вникать и выяснять на опыте, правильно то или иное утверждение или нет?
Как-то наплевательски относился Колечка к жизни и к своей будущей жене. Плыл по течению. И может, к лучшему, что у них всё разладилось…
Однако неужели он даже наедине с собой не размышлял, не прикидывал, как должно быть и как есть на самом деле? Неужели он ни в чём не сомневался?
Если это так, ей не нужен подобный муж. Жить-то с ним придётся по законам жизни, а не по воинскому уставу, где раз и навсегда всё прописано.
Ну да Бог с ним, с этим Переверзевым. Если на то пошло, Людмила и не слишком его любила. Может, со временем бы научилась, но уж слишком он отличался от рано повзрослевшего и отвечающего за свои поступки Рыжего. Вот уж кто был ответственен, так это он. Не без некоторого пиратства и ухарства.
Он и Людмилу кое-чему научил. Например, не бояться трудностей и не отступать в достижении своих целей.
Нет, без него она бы совсем пропала. По крайней мере после того бабкиного выступления, в некотором роде не поддающегося объяснению. Чего это она столько лет молчала, а потом в самый неподходящий момент вдруг распустила язык?
Того, что случилось позднее, и сама Алла Леонидовна никак не ожидала. По крайней мере о том, что Людка вдруг соберёт сумку и уйдёт, она и думать не думала.
Потому, когда внучка, наоравшись, ушла в свою комнату и в ней закрылась, Алла Леонидовна решила: перебесится. Так уже было. И закрывалась, и днями не разговаривала, а потом – ничего. Людмила отходчивая.
Правда, о том, что никогда прежде свою внучку она так не обижала, не подумала. И преспокойно пошла в магазин, куда сегодня должны были завезти дешёвые мандарины. Ей об этом знакомая продавщица говорила. Вроде раза в полтора дешевле, чем на рынке. Алла Леонидовна и взяла сумку побольше. Килограмма два купить, а то и три.
Но когда внучка не вышла к ужину и вообще не подавала никаких звуков, в комнату к ней заглянула. Вначале осторожно тронула дверь, не заперто ли, а когда вошла и увидела, что никого нет, почувствовала некоторый холодок: что она скажет дочери? В первый раз ей придётся оправдываться и что-то лепетать, объясняя уход Людмилы из дома.
А вечером позвонила Вероника. Материнское сердце – вещун, высоким штилем подумала Алла Леонидовна, но почти тут же явственно усмехнулась: хорошо, Вероника не видит этой её ухмылки. Да если бы и увидела, вряд ли чего-нибудь бы сказала. Боится мать до сих пор!
Но и здесь она ошиблась, потому что Вероника вдруг потребовала позвать к телефону Людочку. Именно так она и сказала. Послушала бы, какими словами обогатился лексикон её прекрасной Людочки! Как ловко она матерится, не обращая внимания ни на присутствие пожилого человека, ни своего жениха.
От злости она впервые сказала так о себе: пожилой человек. Хотя на самом деле пожилой себя вовсе не считала.
– Её нет дома, – вынуждена была сказать правду Алла Леонидовна.
– Как так, нету? – заквохтала Вероника. – У вас же девять часов вечера!
Иной раз даже послушная доченька её раздражала. Так уж она хлопочет, так переживает!.. Если ты такая заботливая мать, зачем дочку от себя отправила? Переложила свою заботу на чужие плечи и думала, проблем не будет? Рассосется само собой?
– У нас-то девять, а вот тебе чего не спится среди ночи? – вопросом на вопрос ответила Алла Леонидовна.
– Сама не знаю, чего, – призналась дочь. – Проснулась от дурного предчувствия. Сон такой страшный приснился… Так ты не сказала, где моя дочь.
И тут Аллу Леонидовну прорвало. Она уже не думала о том, что дочь теперь лишит её содержания, что станет обвинять во всём, а то ещё прикатит со своих северов.
Ничего, пусть всё знает! Пусть поймёт, каково живётся здесь её матери, на плечи которой прекрасные супруги взвалили воспитание своей ненормальной доченьки!
– Ты знаешь, я человек больной, – начала она свою длинную обличительную речь. – У меня гипертония. У меня сердце, не говоря уже о печени…
– Мама, при чем здесь твое здоровье? Я спрашиваю: где Людмила?
Вот, теперь она ещё и повышает голос на мать. Её даже не волнует, что та далеко не так здорова, как Веронике в своем далеке кажется.
Это разозлит и святого.
– Я не знаю! – закричала Алла Леонидовна. – В то время, как мне пришлось уйти в магазин, купить, между прочим, для неё фруктов, ты же знаешь, я слежу, чтобы в пище было достаточно витаминов, эта неблагодарная особа, эта мерзавка собрала свои вещички и улизнула!
– Куда? – растерянно спросила Вероника.
– Не знаю, – язвительно повторила мать, – может, к одному из своих хахалей!
– Каких хахалей, мама, она же ещё девочка совсем, ей только через два месяца восемнадцать исполнится.
– Из молодых, да ранняя, – не стала жалеть дочь Алла Леонидовна. Пусть знает, кого вырастила! – Так что, извини, дать её новый адрес я не могу. Не знаю!
И она со злостью выключила мобильник, не дослушав дочь. Как они ей все надоели! Почему женщина, вырастив своих детей, всё равно не может быть свободной и жить так, как ей хочется?