Обратная сторона личной свободы
Шрифт:
За свою внучку она не беспокоилась. Такие, как Людмила, в огне не горят и в воде не тонут! Поскитается по чужим людям и вернётся. Денег у неё нет. Если мать, конечно, тайком не присылала ей… То есть извещения с переводами она никогда не видела, но эти чадолюбивые родители могут пускаться на всякие хитрости. Например, высылать деньги на «до востребования».
Она и не догадывалась, что угодила в самую точку. Вероника изредка высылала кое-какие деньги дочери. Говорила: а вдруг понадобятся?
И ещё в одном Алла Леонидовна оказалась права: Людмиле таки пришлось скитаться.
Вначале она, как и собиралась, пожила у девчонок. И одна из них уже на второй день нашла ей подработку – ходить на дом к одной бабульке делать уколы. Старушка оказалась из обеспеченной семьи, за работу расплачивалась сразу, что сняло проблему с отсутствием денег.
Потом она заглянула на почту, и там оказалось два перевода от мамы. Один лежал уже месяц, и девушка сказала ей, что деньги собирались отправлять обратно.
Потом Людмила уже самостоятельно по объявлению устроилась в аптеку, куда её взяли ночным фармацевтом.
Работа, надо сказать, была не очень трудная, потому что по ночам мало кто приходил за лекарствами.
В двенадцать часов входную дверь, забранную решеткой, закрывали изнутри на замок. А если кому срочно требовалось лекарство, покупатели звонили в звонок, и фармацевт отпускала лекарство через маленькое, тоже зарешёченное окно.
Отпустив очередного клиента, Люда опять падала на свой топчанчик и засыпала. Бессонницей она, к счастью, не страдала.
А поскольку ей даже удавалось высыпаться, она почти не зависела от девчонок, у которых оставила свою сумку с вещами и куда могла приходить переодеваться, предварительно приняв душ.
В этом – в возможности поплескаться – подруги её не ограничивали, так что со временем Людмила, как в анекдоте, могла сказать себе: жизнь налаживается!
Она подумывала, не поискать ли номер в какой-нибудь недорогой гостинице, но таких не знала. А может, их и не было. В действующих гостиницах самый скромный номер на один день стоил как раз её месячную стипендию…
Несколько дней она пожила у Тамары Водопьяновой. Пожалуй, единственной своей подруги, хотя прежде общались они в основном на занятиях или между парами.
Приняли её Водопьяновы хорошо, выделили целую комнату в своём огромном доме.
– Живи сколько хочешь, – сказала Тамарина мама, Юлия Витальевна.
Но ей было неудобно.
Пару раз она сходили в кафе с Тамарой и один раз с её бойфрендом, о котором маме строго-настрого было запрещено даже заикаться.
– Почему? – удивлялась Люда. – Тебе вообще запрещают встречаться с парнями или именно с этим?
– Вообще, – смеясь сказала Тамара. – Дело в том, что моей маме меня принёс аист…
– В каком смысле, что-то я не догоняю? – пожаловалась Люда.
– В том, что мама не понимает, что я уже выросла. Не хочет понимать. Она готова принимать в доме моих друзей, мальчиков и девочек, и даже приглашать для них Деда Мороза зимой и клоуна летом. Чтобы мы танцевали и читали стихи…
– Это у тебя шутка такая?
– Это у меня небольшое преувеличение, – вздохнула Тамара. – Но Лёшка категорически отказывается к нам ходить, потому что мама первым делом стала спрашивать, где он живёт и куда она сможет позвонить в случае чего – если я задержусь или у меня вырубится мобильник… Главное, как чувствует: только мы с Лешенькой где-нибудь приляжем, она тут же мне звонит. А выключишь телефон – вопли, истерика… Так что если у тебя пока нет своего жилья, то это не большая беда. Даже маленькая бедка. Гораздо хуже, когда мама висит у тебя на хвосте… Думаешь, почему она с такой радостью приняла тебя? Чтобы иметь возможность контролировать меня, но уже через тебя… Вот скажи, спрашивала она у тебя номер твоего мобильника.
– Спрашивала, – призналась Людмила. – И в свой блокнот записала. Сказала, на всякий случай.
– Все, ты попалась! Теперь если я где-нибудь задержусь, она будет обзванивать и тех моих подруг, которых она знает, и тебя.
Люда подумала, что ей надо успеть накопить немного денег, чтобы снять квартиру самой. Ведь обычно те, кто их сдает, требуют предоплату хотя бы за два месяца.
А потом в училище её нашла мама. Людмила, когда увидела свою Веронику Михайловну, глазам не поверила.
– Мама, что-нибудь случилось? – встревожилась Людмила.
– У меня ничего не случилось, а вот у моей дочери… – Она многозначительно помолчала. – Хорошо, что появилась возможность поехать в командировку в Сочи. Я её буквально из рук своей коллеги вырвала. И прилетела из Сочи на один день, завтра надо вернуться.
Людмила смутилась: она уже нарисовала себе портрет матери, не слишком интересующейся её делами, почти отреклась от неё, и вдруг…
– Зря ты волнуешься, – между тем сказала она сухо. – Я всего лишь не хочу больше жить с Аллой Леонидовной. Кроме того, в этом году я закончу училище, получу диплом и стану совершенно самостоятельной.
Она посмотрела в глаза матери, но выдержать ее взгляд не смогла, стала смотреть в сторону.
– Что случилось? – повторила мама, сама немало смущённая проблемами дочери, которую до сих пор считала удачно пристроенной.
– А чего ж ты у мамочки своей не спросила, – проговорила Людмила с ехидцей. – Разве она тебе ничего не сказала? Если нет, получится, я вроде ябедничаю.
– Неужели всё так далеко зашло? – пробормотала мама.
– Дальше некуда, – криво усмехнулась Люда.
– Хотя бы в общих чертах, – продолжала настаивать Вероника Михайловна.
«В общих чертах! – усмехнулась про себя Люда. – Разве можно в общих чертах рассказать про четыре года жизни?» И опять мысленно добавила: «Ты, мамочка, никогда не узнаешь, ни что было со мной в общих чертах, ни в самых подробных. Хотя кое-что придётся всё же рассказать». А вслух произнесла:
– Хорошо, слушай. В общих чертах. – Она не могла не съехидничать. – Это случилось четыре года назад. Я приехала в этот город и сразу поняла: мы с бабушкой не найдём общего языка. Просто потому, что ничего общего у нас быть не может. Вот с той поры мы и жили: она – сама по себе, я – сама по себе. У нас в группе была девочка из детского дома, и у неё тоже никого не было из близких родственников…