Обратная сторона океана
Шрифт:
– Все прикладывают, а по факту наша пачка от папирос плавает…
– Дальше увидите, что и без нас хватает желающих плюнуть в мировой океан. На побережье Средиземного моря в более чем двадцати государствах проживает более ста миллионов человек. Представляете мусорный беспредел?!
– В смысле, если мусор, то он чужой, и убирать его никто не хочет?
– Так и было. Только в 70-х представители 16 государств встретились за «круглым столом» в Барселоне, где и решили спасти Средиземку. Было решено построить 200 станций, которые фиксировали бы места и источники загрязнения. К тому времени в море попадало около четырёхсот тысяч тонн нефти, более четырёхсот миллиардов тонн неочищенных стоков и огромное количество металлов и пестицидов. Даже Турция и Греция, которые были ранее противниками акции, объединились для спасения Средиземного моря.
– И откуда только штурманы обо всём знают, а особенно наши питерские? – Гена вылез на свою вахту и был, как всегда, настроен по-боевому, особенно в отношении Кости.
– Когда в Средиземке был, один экологический буклетик в руки попался. Запомнил.
– Ну и что там дальше, интернационал победил?
– Последовала куча запретов по выбросам. На Мальте, поскольку она в самом центре моря, соорудили «пункт первой помощи» на случай нефтяной аварии. В Афинах, а именно греческий берег был самым грязным, построили мощные очистные сооружения. Химическим фабрикам на юге Франции удалось снизить количество вредных выбросов на девяносто процентов. В общем, сделано было немало, но в Средиземном море нет сильных течений, поэтому все сбросы скапливаются в основном вдоль побережий и оседают на дне. Водоросли начинают гнить, в результате море не наполняется необходимым количеством кислорода со всеми последствиями. Плюс отбросы туризма…
– За пару дней до нашего старта из Волгограда один мой приятель был на донской рыбалке, – вдруг вспомнил я забавную историю, – к берегу, говорит, не подойти – кучи мусора. Расчистили себе место, когда уже смеркалось, встали на ночь. Наловили рыбы, поставили на огонь уху. Сели вокруг костра, ждут. Вдруг сам костёр вместе с котелком на их глазах под землю стал проваливаться. Оказалось, что кто-то до них закопал на этом месте пару мешков с пластиковыми бутылками, которые от температуры сдулись. В общем, поели ухи.
– Да ладно?!
– Хочешь верь, хочешь нет.
У Кости завтра день рождения. Стихийно возник парикмахерский день. Я подарил ему прическу. Все присоединились, в смысле, тоже подстриглись. Все, кроме Гены. Его ёжик ещё не отрос. Опять стих ветер, и нас окутал плотный белый туман. Стоим как в большой молочной вакуумной бутылке, в которой тишина режет слух. Выйдешь на палубу по мелкой нужде – разбудишь спящих грохотом водопада, словно звук «протащили» через усилитель.
– Кто там на палубе?! Совесть есть?! Выключи свой брандспойт, уши заложило! – слышится из лодки голос старпома.
Всю ночь штилюем. Лодку крутит на 360 градусов. Ничего не можем сделать. Только утром подул ветерок. К обеду показались берега. Входим в Босфор. Мы все, кроме Кости, впервые за границей!
В лоциях сказано: пролив Босфор имеет длину 16,2 мили, наибольшая ширина – 2 мили, глубина – от 20 до 110 метров. Тесно. В том числе и от плотно стоящих военных кораблей, которые намекают входящим судам на военное могущество Турции. Стамбул красив!
– Вот она, покорённая столица христианства! Как можно было профукать такое стратегическое место? – поворачивая голову то направо, то налево, заговорил Гена. – Казаков тогда явно не хватило.
Как-то быстро проскочив пролив, уже в Мраморном море по правому берегу находим глазами марину – предполагаемое место нашей стоянки. Выбираем подходящий пирс и, к ужасу обслуживающего персонала и владельцев близстоящих яхт, подходим к понтону на парусах без двигателя, как это принято у наших яхтсменов. Здесь очень важен точный расчет: когда именно нужно сбросить паруса с учётом ветра, скорости судна и течения, его направления, положения лодки, её манёвренности и особенностей самого пирса. Никто не пострадал. На нас смотрят как на больших мастеров, а может быть, как на идиотов – так здесь никто не делает, ведь у всех есть двигатели, а они и нужны-то, в первую очередь, в момент отходов и подходов к пирсу. Открываю рот, чтобы выдавить из себя нужные слова, но они не выдавливаются. Я их знаю, но они застряли не во рту, а где-то в районе чуть ниже грудной клетки. Курсы американского варианта английского языка, школьные и университетские годы изучения – всё летит коту под хвост. Ни «бе» ни «ме». С трудом преодолеваю себя и узнаю, где душ.
Сколько красивых яхт!!! Такого количества я ещё ни разу в жизни не видел, а тем более яхт такого уровня. Наша «Аира», одна из самых комфортабельных парусных лодок Волгограда, смотрится зачухонкой прошлого века. Суточная стоянка стоит 26 долларов. Решили стартовать, не теряя времени и денег, завтра в обед. Жалко, так хотелось бы побольше ознакомиться с Византией, дотронуться рукой до стен, помнивших эпоху поклонения античным греческим богам, мощь столицы христианского мира и её падение.
Гена подзарядил аккумуляторы. Чтобы подключиться к пирсовым колонкам, пришлось купить переходник за 3 доллара – непредвиденные расходы. А что делать, даже при жесточайшей экономии валюты подобные траты неизбежны. Интересно, сколько ещё будет таких непредвиденных расходов? Стоянка очень удобная – вода и электричество прямо у борта яхты. Мы удивлялись привычной для запада роскоши быта. До этого я представлял плавстоянку, называемую, как оказалось, во всём мире мариной, только в виде волшебного старенького пирса из прогнивших досок с торчащими из них ржавыми гнутыми во все стороны гвоздями, и боготворил эту деревянную дорожку, ведущую к возможности парить под парусом. Здесь мы «парили» у волшебной колонки «три в одном» на чистейшей палубе пирса, покрытой зелёной синтетической ковровой дорожкой. Маленькое Чёрное море разделило не только государства, но и сервисы разного уровня.
Познакомились с экипажем датской яхты из двух человек: курдом Шехмусом, пареньком 16 лет, и мистером Бо Андерсеном. Они пришли к нам в гости после приглашения. Опять речевой барьер! Кое-как разговорились. Бо – учитель-психолог. Семьи нет. Его яхта «Скарвен», 1924 года постройки, выглядит, конечно, архаично, но очень красиво. Шехмус получает у Бо 200 долларов в месяц. Соорудили стол, за которым посидели до двух ночи. Обменялись сувенирами. Витька сменял у Шехмуса пачку своей «вэри стронг» «Астры» на турецкий «Кэмел». Потом курящие наслаждались своими трофеями, каждый, выпуская из лёгких заморский дым, разделял пристрастие другого. В этот вечер Костя в честь своего тридцатилетия проставлялся из личных запасов, приготовленных им для реализации за валюту. Двум бутылкам не суждено было быть проданными. Гена раскручивал юбиляра на третью – не прошло.
Сходили в душ в сопровождении персонала. Уже все знают, что мы из Советов. Показывают всё, вплоть до того, как открывается кран. Надо же, общественный душ – на фотоэлементах! Сначала он поражает тебя роскошью удобства, а затем опускает ниже хромированного отверстия для стока воды в полу. Пока советские космические корабли бороздят просторы Вселенной, половина России в нужник на улицу ходит, а «достижения» турок вызывают белую зависть в какой-то общественной душевой. Здесь «Союз» с «Аполлоном» как-то не стыкуются.
Ночное чаепитие вдруг переросло в скандал. Артур решил в очередной раз потрамбовать Витьку. Тот не выдержал и хлопнул железной армейской кружкой с остатками чая по столу. Артур не стерпел «борзости» боцмана, посягнувшего на его имущество, и бросился на «вандала» с кулаками. Лёгкий, но жилистый Витька ответил. Обмен ударами прервали остальные, буквально навалившись на дерущихся. Хорошо, что проходы в лодке были узкими, они неплохо сработали на разделение воюющих сторон. Стороны кипели. Особенно Артур, его глаза извергали пламя. Ужас! Конечно, ужасным было случившееся. Но главным ужасом представлялся дальнейший переход. Действительно, как же идти дальше?! На вахте их вдвоём точно оставлять теперь нельзя, иначе кто-то окажется за бортом. А вне вахты?! Приехали!