Обратная сторона океана
Шрифт:
Ветер усилился вместе с волной.
– Игорь, потрави грот со стакселем, – посмотрев на компас, бросил мне Гена, – ветер заходит.
Сейчас на вахте мы вдвоём. Гена – за штурвалом, я – на лебёдках. Паруса, словно по команде, зашелестели, требуя наполнения ветром. Чуть отпускаю грот, затем стаксель. Пока ветра хватает, чтобы идти прямо по генеральному курсу. Вахты ещё чётко не распределены. Решили обкататься на Азовском море, потереться друг о друга по смешанному принципу. И потом ещё предстояло решить задачу с множеством вводных в условии. Как распределить вахты, чтобы, во-первых, все дежурили одинаковое количество времени и чередовались для элементарного отдыха и жизненно необходимых работ по яхте; во-вторых, вахты каждого члена экипажа должны приходиться и на утро, и на день, и на ночь и на вечер; в-третьих, на вахте не должны оставаться вдвоём мы с Витькой – мы не яхтенные капитаны; в-четвёртых, на вахте должно быть по два человека. Интересная задача, мой мозг с удовольствием хватается за её решение. Немного математических расчётов – и предлагаю свой вариант. График скользящий. Каждый стоит по пять часов. Смена партнёра по вахте происходит через два с половиной часа. Таким образом выполнялись все четыре условия. Мои вахты пересекались с вахтами Геннадия и Константина. Меня менял Артур, Костю – Виктор, Артура – Гена, Витю – я, Гену – Костя. Цепь замкнута. Этот график был ещё и дополнительно удобен тем, что новый вахтенный заступал в пару к тому, кто уже отстоял два с половиной часа и мог ввести в курс происходящего. В отдельных случаях это бывает очень важным. Заступаю на вахту, стою пять часов, затем 7,5 – перерыв. Если нет яхтенных работ, то спишь или занимаешься своими делами, потом опять на вахту. Эксклюзивная вещь, нужно запатентовать. График устроил всех. Решили перейти на него, когда выйдем в Чёрное море. А пока скорее бы добраться до Керчи.
Продолжаю тянуть вахту. Теперь я за штурвалом. Ветер в спину – это прекрасно. Курс – 180, прямо на юг. На море волнение 2–3 балла. Тошнота не проходит. Гадина. В связи с этим сложно следить за картушкой – круглым вращающимся циферблатом в компасе. И так земля из-под ног уходит. Хотя какая земля?! А тут ещё глаза напрягаются, следя за картушечным диском! На него можно смотреть меньше секунды, иначе тут же настигает новый сильный приступ. Чувство голода есть, а к пище притрагиваться совершенно не хочется. Все кроме меня пообедали. Витя с Костей поднялись в кокпит заполировать съеденное сигаретами. Дым сразу коснулся моего носа, и я свесился над леерами, придерживая штурвал ногой, – вахта есть вахта. Итак, меня впервые вырвало. У нас на яхте это стало называться кормлением рыб. В дальнейшем через это прошли все. Сейчас же страдал только я один. Интересно, мы прошли одну тысячную часть нашего пути?! Как же мне ухитриться пройти ещё девятьсот девяносто девять тысячных?! И не таких азовских, а чёрных, средиземных и атлантических! Неизвестность меня уже пугала меньше, чем известность, которая заключалась в нервозном состоянии команды, вулканических конфликтах, а также в моей болезненной непереносимости качки. Если с тошнотой будет так постоянно, то до Америки я явно не дотяну.
Глава четырнадцатая
Керчь стала моим спасательным кругом. Какое счастье оказаться на берегу, встать ногами на твёрдую землю! Возвращение к жизни! Да, я жив! Только через час земля перестала раскачиваться. Итак, мы в Крыму!
Двадцать семь тысяч квадратных километров шикарного полуострова на протяжении тысячелетий притягивали всех, кому было не лень. За это райское место бились скифы, греки, римляне, готы, гунны, тюрки, кочевые болгары, хазары, половцы… Всех не перечислишь. И мне посчастливилось сюда живым добраться. О, да я вспомнил про свою любимую историю! Если в тело вернулось сознание, значит жизнь налаживается.
– Сколько казаков здесь полегло, – будто бы поймал мою мысль наш яхтенный кубанский казак, – может, здесь мой прапрапрапрадед голову сложил, когда ещё до турок часть хазарской территории перешла под власть русских князей, став Тмутараканским княжеством.
– Точно. Было такое. А после Золотой Орды здесь турки лет триста хозяйничали.
– Они и в Армении похозяйничали. Вырезали мужчин, женщин насиловали. Только за три года последней резни с 1915-го по 1918 год больше двух миллионов армян было уничтожено. Раньше древние армяне вообще, рыжие были, – решил продемонстрировать свои знания по национальному вопросу Артур.
– Ара, ещё одно море, и мы в Стамбуле, можешь поквитаться за предков, – решил по-своему подыграть Артуру старпом. – Задай жару, может, у них рыжие турчата родятся, хотя… – он посмотрел на угольные с наметившейся проседью в области висков волосы капитана, – вряд ли.
– Одного дня не хватит, – сипло засмеялся Артур. Ему явно понравилась шутка Гены.
– Тебе-то?! Ну, я не всех турчанок-то имел в виду. Так, десятка два – три…
– А вы знаете, что половина прежней Армении сейчас территория Турции? Турки её не осваивают, используют под пастбища. А почему? – продолжил тему Артур.
– Думают об исторической справедливости, что рано или поздно землю нужно будет возвращать ереванским казакам, – Гена ёрничал над постановкой вопроса, ответ на который уже, собственно, прозвучал.
– Османская империя в Крыму рухнула в 1774-м, когда наши победили в русско-турецкой войне. Тогда османы отказались от претензий на Крым. А екатерининский манифест 1783 года полностью закрепил Крым за Россией, – особо не напрягаясь, вспомнил я пару судьбоносных крымских дат.
– Только теперь, господа казаки, мы находимся на украинской территории. Мову разумеете? – то ли шутил, то ли язвил Гена.
– Какая мова? В Крыму около семидесяти процентов русского населения, а остальные тридцать её хуже знают, чем русский.
– Нужно будет на обратном пути поднять вопрос о возвращении Крыма России, а то как-то нехорошо получается. Жаль, что сейчас некогда. А потом и могилу казака Траверсова поищем, а, Ген?
– Боцман, ты сейчас довоюешься, что нас в море не выпустят. Выйдем в нейтральные воды, вот там и агитируй.
Для Гены чужаками в команде были мы с Костей. Это ощущалось. По сути, он познакомился с нами месяц назад. Как он относился ко мне, я не понимал. За глаза называл журналистом. Костя же ему явно не нравился. За всё время он ни разу вообще не назвал его по имени. Обращался «господин штурман» или просто «штурман». И то как-то не напрямую, а опосредованно. Не «ты», не «вы», а «он». Типа «а что у нас думает господин штурман?» или «а штурмана разве это не касается?». С Артуром у Гены были особые отношения. А вот с Витькой он мог фривольничать сколько душе угодно. Витькина же душа прощала практически все его нападки.
– Надо лодку сначала в порядок привести и дела справить, – продолжал старпом, – с двигателем опять проблема. Ара, ты где его нашёл?
Артур ничего не успел ответить, как в метрах двадцати нарисовались два человека, которые шли в нашу сторону и, не дожидаясь сближения, на расстоянии нас приветствовали.
– Волжским яхтсменам наш крымский…
Впереди шёл мужчина лет шестидесяти, за ним ещё один, лет тридцати.
«Как же они догадались, откуда мы пришли?» – мелькнуло у меня в голове. Ах, да, у нас же на борту синим по белому «Администрация Волгоградской области», правда, на английском. Но кто не знает азов английской мовы?..
– Вы к нам в гости, мужики, или так, транзитом? – поинтересовался старший. – Меня Анатолием Ильичом кличут. Губенко моя фамилия. Капитан яхты «Пелагея». Только она побольше будет – 18 тонн водоизмещение, мачта 19 метров. Ну, это я так, для знакомства.
– Заходите, люди добрые, гостями будете, – сразу пошёл на контакт Гена и тут же поймал косой взгляд Артура.
– Я капитан этой яхты, Артур, – сделал тот шаг вперед, – мы в Америку идём.
– В Америку?! – присвистнул тот, который был помладше.
– Чай, кофе? – любезно предложил Артур.
– Не откажемся, – просто ответил Анатолий Ильич.
Витька полез к плите.
Когда вода вскипела, Ильич, освоившись в кубрике, уже давал ценные советы.
– Вы от релинга сетку по леерам пустите хотя бы по баку. Мелочь, а чью-то жизнь, может, и спасёт. Сетку я вам дам. А как вы на плите-то будете готовить? Вам бы её поближе к кокпиту нужно было ставить. Может, задержитесь? Поможем переделать. Электроники, смотрю, никакой нет. С секстантом, что ли, идёте? А глубины, а скорость чем будете измерять? Дам вам по-братски свой английский механический лаг. А, буй-коспас вижу. Но это на крайний случай. Ракетниц много? Дам чуть, пригодятся, – он сыпал вопросами и не дожидался на них ответов. – Радиостанция на сколько берет? В пределах видимости? Не густо. С такелажем всё нормально?