Обратная сторона Японии
Шрифт:
Можно, конечно, уловить и гораздо более сложные мотивы и тонкости в образовании новых фамилий, но это тема научных монографий, а я пока приглашаю вас в другую школу, где учат не японский, а русский язык.
Русский язык по-японски
У русского языка в Японии сложная судьба. Став в начале ХХ века довольно популярным, во многом благодаря стараниям учеников архиепископа Николая Японского, он пережил падения, как перед войной, и взлеты, как после полета Гагарина, когда весь мир хотел говорить на языке первого космонавта. Многие старожилы в Японии помнят уроки русского языка по NHK. Не современный их вариант, когда подрабатывающие соотечественники упорно рассказывают об одном и том же: «за день я могу выпить две бутылки водки», а старый – когда курсы вели лучшие дикторы советского Центрального телевидения, о чем
От кацуки сутурадари дзэка,
Рэбэра пучина морусукая,
Редзар упэреди Магадан –
Суторица корымсукого курая…
Когда мы поняли, что оно поет, странная дрожь и смущение не позволили нам подойти к нему и спросить – откуда? Да и зачем? И так было все понятно…
К счастью, русский язык в Японии все еще учат, и иногда учат хорошо. Однажды осенью мне довелось побывать на празднике Токийского института русского языка – Росиа-го гакуин. «Имей в виду, институт очень скромный, и праздник тоже будет скромный», – предупреждала меня моя хорошая знакомая, преподавательница этого вуза Эцуко Имамура. Прожившая в России пять лет и имевшая когда-то русского мужа, Эцуко говорит по-русски легко и интеллигентно, с едва заметным акцентом, быстро улавливая нюансы разговорной речи, что выгодно отличает ее от множества отягощенных академическими наградами японских профессоров-русистов, требующих для разговора с русскими переводчика. В надежде увидеть место, где готовят таких замечательных знатоков языка, я и отправился на станцию Кедо – в Росиа-го гакуин.
Снаружи этот институт и вправду выглядит более чем скромно – небольшое четырехэтажное здание, выделяющееся из ряда точно таких же токийских строений лишь табличкой на русском языке, свидетельствующей о том, что я попал по адресу. Впрочем, так, наверное, и должно выглядеть учебное заведение, где и студентов-то всего-навсего около 50 человек. Правда, говорят, что уровень знания русского языка у них значительно выше, чем у коллег, обучающихся еще в 45 престижных и не очень университетах Японии, где преподается язык столь любимого японцами Достоевского. Что ж, зайдем, посмотрим!
Вблизи – никаких признаков проводимого праздника. Избалованный зрелищами бурных и ярких студенческих гуляний – гакусай – в университетах Васэда, Токийском, Хитоцубаси, я даже несколько растерялся, но… Стоило мне войти внутрь, как картина волшебным образом изменилась: в здании царила явно праздничная атмосфера. Всюду беготня, объявления на японском и русском о каких-то спектаклях, выступлениях, множество импровизированных и стационарных торговых точек, где вместе с естественными для такого места книгами и кассетами на русском языке продавались почему-то советская и российская военная форма, значки, неизбежные матрешки, гжельская посуда и множество других сувениров «а-ля рус». Конечно, японцы не были бы японцами, если бы не сделали основным мероприятием праздника поглощение всяческой еды. Несколько аудиторий были специально переоборудованы под кафе, украшенные вывесками с надписями по-русски: «Чайная Кролик», «Масадональд» и, наконец, только для преподавателей – особо престижное кафе «Россия». Стены института были расцвечены огромными стенгазетами с фотографиями студентов, носящих русские псевдонимы, и их преподавателей (без псевдонимов). Множество веселых стихов, шаржей, открыток и фотографий – все это придавало событию атмосферу особой легкости и непринужденности.
Окончательное потрясение меня ожидало, когда, зайдя в одно из этих импровизированных кафе, я не поверил своим глазам: из большой кастрюли совершенно советского вида, сосредоточенно нахмурив брови, наливал борщ «старший прапорщик» Государственной таможенной службы России! Из шокового состояния меня вывела Имамура-сэнсэй, увлекая за собой в зрительный зал, где ее ученики – студенты второго и третьего курсов – давали спектакль под интригующим названием «Воры». Не напрягайте свою память, пытаясь вспомнить имя драматурга, – вы его не знаете. Пьесу написал, перевел на русский язык и поставил студент Росиа-го гакуин. Сыграли в спектакле, не лишенном детективной закваски и насыщенном искрометным юмором, его коллеги – такие же студенты и студентки. Всего
Выходя из института после праздника, я думал о том, что главное даже в Японии – вовсе не академические степени и награды преподавателей и не обширность площади, занимаемой университетом. Главное в любом деле – желание им заниматься, любовь к своей профессии, вера в себя и умение экспериментировать. К сожалению, для огромной армии японских студентов это не самые характерные качества.
Наше будущее
Забавы молодых
Когда читаешь статьи о японской молодежи в нашей прессе, особенно в сопоставлении с проблемами молодежи нашей, создается впечатление собственной неполноценности. В самом деле: эти урожденные анимешники вовсю конструируют роботов, читают книги, занимаются дзюдо и кэндо, а после занятий мчатся домой подновить икебану. Мы – пьем в подъездах, колемся, любимся, вступаем в ряды скинхедов и занимаемся прочей пакостью. И даже гораздо более взвешенные и правдивые материалы американских и европейских журналистов, свободных от всяких проявлений японофилии, почему-то почти не просачиваются в наши СМИ, в отличие от их статей на другие темы («кот японского посла в Вашингтоне научился спускать за собой воду в туалете!»). Нет спроса? Не знаю. В то же время каждый, кто хоть ненадолго сокращает дистанцию в общении с японской молодежью, понимает, что об этом «прообразе человека третьего тысячелетия» у нас слишком мало знают. Тот, кто учится с ними, а уж тот, кто учит, – непременно значительно более сдержаны в оптимистичных оценках. Мне самому приходилось и приходится общаться с японской молодежью лишь время от времени, чему я, откровенно говоря, рад, а вот, например, профессор А.А. Долин, много лет преподающий в японском университете, на истории о перспективности тамошнего молодого поколения смотрит с стоицизмом дзэнского монаха: «Мне предложили провести тест по истории среди студентов второго-третьего курса. Уточнил: «Может быть, не стоит?» Надо. Ну, хорошо. Написал им вопросы с тремя вариантами ответов. Например: «Сколько лет продолжалась 100-летняя война?» Варианты ответов: «1 – около 100; 2 – 75; 3 – 50 лет». «Кто из этих людей был императором Франции: 1 – Наполеон Бонапарт; 2 – Александр Македонский; 3 – Юкио Хатояма?» И так далее. На все вопросы из сорока человек ответили трое. Уже неплохо».
Я не хочу выносить вердикт, хорошая японская молодежь или плохая – это решать японцам. Я придерживаюсь принципа, о котором говорил во вступлении: эта молодежь существует, и мы вправе о ней говорить. Если кто не в курсе: японцы далеки от условностей и политкорректности, когда обсуждают наши недостатки. Более того, они не особенно скрывают и свои, и в этом они умнее, развитее, практичнее нас! Хотя – как такое скроешь? Но они в состоянии нас услышать и сделать выводы для себя. А уж что-что, а японская молодежь – вечный повод для обсуждений и тревог в этой стране.
В разговоре о подрастающем поколении японцы упирают на то, что нынешние молодые сменили систему ценностей. Столетиями жители Страны солнечного корня жили для того, чтобы работать. Результат – налицо. Посмотрев на него, современные юноши и девушки решили: хватит, работать надо для того, чтобы жить. А если есть возможность жить и не работать, то это просто здорово. Тут я должен сделать реверанс в сторону японского общества: оно может позволить заниматься ерундой своему подрастающему поколению – денег хватит.
Японцы обожают социологические опросы. Я не буду загружать читателей цифрами и процентами, на то есть научная литература, в частности, многочисленные подробные исследования этого вопроса профессором В. Э. Молодяковым. Скажу лишь, что из результатов этих опросов следует: у японской молодежи есть «плюсы» и «минусы». К первым респонденты относят умение пользоваться компьютерами, желание выразить свое собственное мнение и (о, ужас!) отсутствие гендерного неравноправия.
«Минусами» японцы посчитали: распространение сотовых телефонов (там это один из самых ярких атрибутов пацанов в буквальном смысле), диковатый, клоунский (в опросах сказано мягко – «неопрятный») внешний вид, странная для самих японцев (!) привычка сидеть на асфальте и – на последнем месте – недостаток сексуальной морали.