Обратный отсчет
Шрифт:
Бумажник, телефон, ключи от машины, помада, жвачка, перцовый баллончик, фиолетовый листочек, носовой платок — вот и все ее содержимое. Значит, кроме записки, у меня нет ничего. И кроме имени Аманда, которое мне ничего не говорит. Это сестра Николь? Подруга? Если это не имя ее дочери, то чье же оно?
Я заталкиваю все вещи обратно в сумочку. Чувствую, что от меня пахнет потом, страхом и тоской, как от загнанного в ловушку зверя.
Мне надо помыться. Я вхожу в ванную и включаю горячую воду, раздеваюсь и заскакиваю под душ. Я изо всех сил тру себя мочалкой,
Мне не хватает отца, его лающего смеха, глупых шуток и крепких объятий. С ним я всегда чувствовала себя самой красивой, самой умной. Ужасно, что я больше никогда не смогу себя чувствовать такой…
Вдруг я начинаю рыдать, сползаю на пол, скорчившись, и струи воды колют мне спину, как иголки. Я стенаю так, будто не видела, как гроб с телом моего отца погружается в землю. Я сдаюсь, я побеждена потерями и сожалениями. Я все приму! Но не могу принять обвинения в том, что отняла ребенка у матери и столкнула ее на рельсы. Нет, этого я не делала!
В конце концов, дрожащая, мокрая и эмоционально опустошенная, я выключаю душ и прекращаю всхлипывать. В спальне я открываю ящик комода, достаю футболку и шорты для сна и хочу закрыть ящик, но вдруг на глаза попадаются розовые штаны для йоги от «Дыхания». Слезы наворачиваются опять, но я подавляю их. Хватит плакать, надо снова взять себя в руки.
Я достаю из сумочки телефон, беру с компьютерного столика ноутбук. Я почти не выхожу в Сеть с тех пор, как моя репутация была разрушена после преступления Райана, но сейчас мне нужен Интернет, там я могу поискать причину, по которой Николь вышла на меня.
Я ложусь на кровать, прямо посередине. Но знаю, что утром снова проснусь на левой стороне кровати, как будто Райан все еще спит справа от меня.
Сделав глубокий вдох, я поднимаю крышку ноутбука. Читаю пять первых постов. Хотя видео в них упоминается, его убрали, поэтому ссылка не работает. Подробностей мало, но настораживает тот факт, что самоубийство не подтверждено, будто есть сомнения, что она прыгнула. Вижу упоминание о том, что полицейские допрашивали важного свидетеля, державшего ребенка Николь на руках после того, как она упала на рельсы, но мое имя пока не всплыло. Как скоро оно появится в броских заголовках?
Я окончательно лишаюсь сил, узнав, что СМИ уже известно обо мне. Я закрываю ноутбук, глаза слипаются. Все равно ничего нового я сейчас не узнаю. Мысли путаются, мне надо немного поспать, а потом я продолжу свое исследование…
Меня будит телефонный звонок, мои щеки почему-то мокры от слез, глаза опухшие и воспаленные. Слышу птичий щебет, солнце протягивает свои лучи через маленькое окно, на которое я повесила прозрачные персиковые занавески. Я понимаю, что впервые за очень долгое время проспала всю ночь до утра, и на мгновение мне кажется, что все хорошо. Но потом я вспоминаю «Гранд-Стейт». Николь. Аманду. Куинн. И видео.
Я нащупываю телефон, подношу к уху и хриплым голосом говорю «Алло», не открывая глаза.
— Мисс Кинкейд, это Рик Лумс.
Я провожу рукой по спутанным волосам и никак не могу проснуться.
— Я адвокат Николь Мэркем, — говорит голос.
Мрачное предчувствие накатывает на меня, и я лишаюсь дара речи. Почему адвокат Николь звонит мне?
Зачем я только взяла трубку!
— Я очень много лет был адвокатом мисс Мэркем. С глубоким сожалением я сообщаю вам, что вчера она скончалась.
Ком в горле растет, и я молчу.
— Мы все в шоке, конечно. Я должен связаться с вами, поскольку речь о ребенке, чтобы вы как можно скорее начали процесс.
Какой еще процесс? О чем он говорит? Я слышу бешеный стук крови в ушах.
— Мисс Кинкейд?
Я откашливаюсь, в горле пересохло.
— Простите, — отвечаю я, — я пытаюсь понять, о чем вы. Не понимаю, почему вы звоните мне.
— Мисс Мэркем оставила четкие указания в своем завещании.
— В завещании? — вскрикиваю я, вскочив на ноги.
— Мисс Кинкейд, мисс Мэркем назначила вас опекуном своей дочери, — говорит Рик Лумс.
Глава восьмая
Николь
Четыре недели назад
Николь пыталась достать бутылку с водой из кухонного буфета, когда услышала резкий звон бьющегося стекла. Она в испуге подскочила, ударившись лбом об угол, потом замерла. В доме кто-то есть? Грег на работе. Куинн у нее на руках. У нее закружилась голова, поэтому она положила ребенка на пол и на четвереньках подползла к небольшой кушетке, стоявшей позади.
Потом она услышала, как входная дверь открылась и тихо закрылась. Раздались шаги по мраморному полу. Николь застонала и двинулась к кладовке, дверь которой могла закрыть изнутри. Шаги приближались. Она не успеет!
— Ник! Что ты делаешь?
Прямо перед ней стояли изящные ножки Тессы в сандалиях. Николь потерла ушибленный лоб. Дрожа, она объяснила:
— Кто-то был в доме. Что-то разбилось, и я ударилась головой об угол буфета. Стекло во входной двери разбилось? Ты поэтому смогла войти?
Тесса оглянулась:
— Нет, с дверью все в порядке… Я стучала, но ты не отвечала, поэтому я нажала на ручку. Было открыто.
Она осмотрела лоб Николь, и ее глаза затуманило беспокойство:
— Похоже, удар очень сильный. Как ты себя чувствуешь?
— В смысле — как это дверь была открыта?! Это невозможно! — закричала Николь, и Куинн, услышав ее, заплакала. — Тихо, малышка, мама здесь.
Дверь точно была заперта. Она пять раз ее проверила после ухода Грега, как делала каждое утро всю последнюю неделю, с тех пор как в комнате Куинн появился мобиль. Николь оторвала его от кроватки, выбросила и не хотела видеть никогда больше.