Обратный отсчет
Шрифт:
— И что? Пожалуйста, мистер Лумс. Я не понимаю, что происходит.
— Мисс Кинкейд, если вы не подруга Николь, то как именно вы с ней связаны?
— Я не знаю, — шепчу я. — До того, как она заговорила со мной на станции «Гранд-Стейт», я ни разу в жизни ее не видела.
Снова долгое молчание.
— Так вы были там, когда… это случилось? Когда она прыгнула?
Мне слышно, как он перебирает бумаги.
— Мисс Кинкейд, я так понимаю, что вы не в курсе и насчет того, что Николь назначила вас душеприказчицей Куинн? Я должен сообщить вам об этом как можно скорее, поскольку у Николь были значительные
— Ну а ее муж?..
— В данный момент мистер Мэркем контролирует акции и дивиденды от имени Куинн, но если он утратит родительские права, а вы сохраните свое опекунство, это также будет вашей ответственностью. Мы говорим о больших деньгах и о судьбе ребенка. Тяжелая ноша для того, кто совсем не знал Николь.
В его голосе появляются обвинительные нотки, как будто все произошедшее — часть моего коварного плана. Глаза застилает пелена, и я тру их, чтобы прийти в себя. У Куинн есть отец, но Николь назначает меня опекуншей? Зачем бы ей давать мне в руки состояние своей дочери? Кто же мистер Мэркем, отец Куинн? Это от него она убегала?
И кое-что еще приходит мне в голову. Как только кто-то узнает, что Николь дала мне право распоряжаться деньгами Куинн, мне наверняка будет угрожать опасность. Внезапно я чувствую себя очень уязвимой и одинокой.
— Кто еще знает о ее завещании? — спрашиваю я, пододвигаясь к спинке кровати. — Есть кто-то из членов семьи, с кем я могла бы поговорить об этом?
Сердце сжимается, как только я вспоминаю тепло крошечного существа, прижавшегося к моей груди.
— А что с Куинн? Она в порядке?
Я знаю, что выгляжу очень непоследовательной, но не могу перестать задавать вопросы, они так и сыплются из меня.
— У Куинн все хорошо. Информации о членах семьи у меня нет, — помолчав, адвокат добавляет: — Слушайте, я не знаю, что происходит, и мне это не нравится, но я должен отправить вам документы на оформление опеки. Продиктуйте ваш электронный адрес.
Мне совершенно наплевать на деньги. Мне важно, что моя репутация будет восстановлена и что маленькая девочка, которую мне доверили, в безопасности.
Не позволяй никому причинить ей вред.
— Куинн сейчас со своим отцом?
— Я не могу вам ответить.
Попробуем другой путь.
— А вы знаете Аманду?
— Кого?
— Нет, нет, неважно. Я хотела бы увидеть завещание.
— Все завещание я вам не могу отправить, но пришлю форму, чтобы подтвердить опекунство.
— Спасибо, — говорю я и диктую свой имейл, после чего он бросает трубку.
Какая-то часть меня хочет проигнорировать все это, зарывшись в одеяло, но я ставлю ноутбук на колени и поднимаю крышку. В моем почтовом ящике новое сообщение с заголовком: «Прошение об опекунстве». Я открываю файл и понимаю, что это происходит на самом деле.
Податель петиции Николь Мэркем.
…Под страхом наказания за лжесвидетельство: Куинн Мэркем, несовершеннолетняя, родилась 27 июня 2017 года, место жительства — Ист-Белвью-плейс, 27, Чикаго, Иллинойс.
В
По моей коже бегут мурашки. Николь знала, где я живу! Ист-Белвью-плейс. Она жила в квартале «Золотой берег»! После смерти Райана я больше не приходила к нашему прекрасному престижному жилищу в том районе. Да я никогда и не чувствовала себя там как дома. Неужели я сошла с ума и не могу вспомнить Николь?
Подтянув к себе ноутбук, я вбиваю в поисковик название компании Николь — «Дыхание», и мне снова хочется плакать: по всем ссылкам статьи о том, как компания пропагандирует здоровый образ жизни, о помощи женщинам и девочкам с психологическими травмами. Может быть, мы связаны через приют, где я работаю?
Я смотрю на фото улыбающейся Николь Мэркем, которая, стоя возле подиума, держит в руках награду. Она выглядит счастливой, здоровой и успешной, словно у нее есть все!
Я касаюсь пальцем ее ярких глаз и красивых губ и шепчу:
— Что с тобой произошло, Николь? Кто такая Аманда?
Тут мне на глаза попадается статья в «Шестой странице»:
Анонимный источник сообщает, что Николь Мэркем нездорова и не выходит из дома, где находится вместе с новорожденной дочерью Куинн. Ее ни разу не видели на публике с тех пор, как она ушла в шестинедельный неоплачиваемый отпуск по уходу за ребенком по согласованию с советом директоров. Если Мэркем не вернется к своим обязанностям генерального директора 31 июля, есть риск, что ее отстранят от управления компанией, которую она основала.
Я пытаюсь сопоставить все, что мне известно. Понятно, что после рождения дочери Николь страдала. Когда я возглавляла работу в «Гавани», я много раз сталкивалась со случаями послеродовой депрессии. Возможно, у нее была нестабильная психика и никто на самом деле ее не преследовал на платформе. Она могла где-то увидеть мое фото или имя и убедить себя, что мы подруги. Я вспоминаю ее безумные глаза, впалые щеки, взъерошенные волосы: по ней было видно, что она не в себе. У Николь явно случился нервный срыв, но, возможно, кто-то довел ее до такого состояния, до края? Вдруг это «анонимный источник»?
Но как же все-таки Николь связана со мной? Я продолжаю пролистывать ссылки, ищу недостающее звено, но тщетно. Разочаровавшись, я набираю в поисковике «муж Николь Мэркем» и нажимаю на красочное фото в «Чикаго Трибьюн» — с прошлогоднего благотворительного бала. Под ним я вижу подпись: «Глава компании “Дыхание”, Николь Мэркем, со своим мужем Грегом Мэркемом, брокером».
Отец Куинн красив, ему чуть больше тридцати, у него вьющиеся темные волосы и ямочка на подбородке. Брокер. Я перехожу на сайт брокерской компании «Блайд и Браун». Я Грега не знаю, но, возможно, он был связан с Райаном? Знала ли Николь моего мужа?