Образ врага
Шрифт:
— Прекратите, я уже оценил ваше благородство. Что вы там увидели?
— Два молодых человека возились возле вашей машины, а потом убежали, Алиса разложила продукты, пересыпала сахарный песок из пакета в банку, убрала в холодильник масло, сыр и колбасу.
— Как они выглядели? — тихо спросил Харитонов.
— Молодые, крепкие. Я не приглядывалась. Темновато сейчас, даже под фонарем. Вероятно, вам придется вызвать специалистов.
— Они заметили вас?
— Нет. Вряд ли они дали бы мне уйти,
Валерий Павлович ничего не ответил и схватился за телефон.
Через полчаса подъехала оперативная группа. Харитонов ушел во двор наблюдать, как будут разминировать его «Ауди».
Оставшись одна, Алиса почувствовала, что у нее закрываются глаза. Она заперла дверь на все замки и на цепочку, быстро ополоснулась в душе. Перед тем как лечь спать, она зашла к Максимке.
Горел ночник. Одеяло съехало на пол, ребенок разметался по кровати. Алиса подняла одеяло, накрыла его, поцеловала. Лоб был влажный и горячий.
— Мама, бежим! Там кто-то есть… — произнес он громко, отчетливо и опять сбросил одеяло.
Алиса принесла градусник, села на кровати, придерживая его руку.
— Мамочка, холодно, — бормотал Максим, не открывая глаз, — он идет за нами. Я боюсь.
— Все хорошо, малыш, никого нет. Мы с тобой дома, — шептала Алиса, поглаживая его влажные волосы.
— Почему он сказал «Карлович»? Я ведь Юрьевич… Он так пошутил? Максимка открыл глаза и резко сел на кровати.
Алиса едва успела подхватить градусник. Тридцать восемь и пять.
— Ложись, у тебя высокая температура. Сейчас я оботру тебя уксусной водичкой, дам тебе панадол, и ты будешь спать. А завтра вызовем врача.
— Почему он сказал «Карлович»? Кто такой Карл? Почему ты не отвечаешь? Максим заплакал.
— Он так пошутил, малыш. Он вообще не знал твоего отчества. Ляг, пожалуйста. Если будешь плакать, температура еще выше подскочит. Ну что ты, маленький мой? Ну пожалуйста, не плачь…
Максимка всхлипывал, уткнувшись лицом в ее плечо.
— Мамочка, это был не милиционер… Он такой мерзкий, на серого слизняка похож. Ты больше с ним не общайся, ладно?
— Конечно, малыш. Он больше никогда не появится. Вообще, все плохое кончилось. Главное, чтобы ты поскорей поправился. Укладывайся и перестань плакать. Я сейчас приду. — Она поправила подушку, встала, закрыла форточку.
На кухне она приготовила уксусную воду для обтирания, взяла из холодильника бутылку с детским панадолом в сиропе и чуть не выронила все это из рук, когда проходила по коридору.
Английский замок входной двери щелкнул. Потом послышался скрежет ключа в нижнем, запасном замке. Дверь приоткрылась, дернулась. Звякнула цепочка. Дверь дернулась еще раз.
Стараясь не издать ни звука, Алиса поставила на тумбочку все, что держала в руках, молнией кинулась
И тут раздался короткий звонок. Кто-то надавил на кнопку снаружи. А потом послышался тихий голос Харитонова:
— Алиса, снимите цепочку. Я не хочу ее перекусывать. Она вам еще пригодится.
— Что вам надо? Я вызову милицию! — крикнула она в ответ.
— Ну вы впустите меня, и я вам все объясню.
— С какой стати мне вас впускать? Кто вы, собственно, такой, Валерий Павлович? Вы ведь теперь не в органах служите и официальным лицом не являетесь.
— Алиса Юрьевна, снимите цепочку, иначе мне придется ее перекусить.
— Зубами? — нервно усмехнулась Алиса.
— Кусачками.
— Ну, точно, — она сняла цепочку и открыла дверь, — я все правильно поняла. Вы теперь бандит, а не чекист.
Харитонов быстро вошел в квартиру, закрыл дверь. Лицо его было бледно-зеленым. Алиса положила нож; взяла миску с уксусной водой и бутылку с панадолом.
— У меня заболел ребенок. Сначала я займусь им, а потом вы мне объясните, зачем опять заявились сюда. Если ваши объяснения покажутся мне недостаточно убедительными, я вас выставлю за дверь.
Не дожидаясь его ответа, она направилась в детскую. Максимка уже спал. Она не стала будить его, чтобы дать ложку панадола, осторожно обтерла влажной салфеткой. Лоб был уже не таким раскаленный, во сне температура немного снизилась. Она не стала гасить ночник, дверь оставила приоткрытой и вернулась к Харитонову.
Он сидел и курил на кухне. Она с удивлением заметила, что рука с сигаретой дрожит.
— Что, Валерий Павлович, перенервничали? — спросила она сочувственно, уселась напротив и тоже закурила. — Ну, что вы хотите еще мне сказать? Я вас внимательно слушаю.
— Почему вы решили, будто я больше не работаю в органах? — Голос его был немного хриплым, покрасневшие глаза придавали его лицу нечто жалкое, кроличье.
— Как говорит мой сын, прикид у вас бандитский.
— А, это? — он мельком взглянул на свой перстень. — Это подарок от товарищей по службе, за выслугу лет.
— Понятно, — кивнула Алиса, — документы имеются у вас какие-нибудь, товарищ Харитонов?
— Что? — он удивленно заморгал.
— Удостоверение служебное можно посмотреть?
— Вы это серьезно, Алиса Юрьевна? — он прищурился и даже вроде приободрился немного.
— Вполне. Я ведь должна знать, кого пустила к себе в дом глубокой ночью.
— Пожалуйста, — он вытащил из внутреннего кармана пиджака пластиковую карточку с цветной фотографией.
«Акционерное общество „Шанс“. Начальник отдела безопасности», — прочитала Алиса и вернула карточку.