Обреченное начало
Шрифт:
Сквозь ночь они медленно шли к дому, Клод поддерживала Дени и шептала слова, которые, боялась, уже никогда ему не скажет.
— Обопрись на меня, дорогой. Обопрись крепче. Я тебя не брошу. Увидишь. Я тебя не брошу. Никогда не брошу, любовь моя. Тебе больно? Очень больно?
Дени рыдал у нее на плече и мотал головой.
— Все пройдет, — сказала она. — Крепче обопрись на меня. Я больше тебя не отпущу.
В комнате, когда она мыла ему лицо, а он лежал в постели, укутанный, успокоившийся,
— Я сейчас вернусь, а ты не двигайся. Я скоро.
— Я не смогу больше тебя целовать, — сказал Дени.
— Почему же? Вот, смотри.
Он наконец улыбнулся — как мог при заплывшем глазе и глубокой ране на губе. Кровь из ушей и носа уже не текла.
— Возвращайся быстрее.
— Я мигом.
— А настоятельница?
— Я с ней поговорю, — сказала Клод.
— Ты отпустишь волосы?
— Вот такой длины.
Она указала на свои колени, вышла и осторожно прикрыла дверь.
Настоятельница была внизу. Стояла спиной к окну. В руках она держала часы Дени на металлическом браслете.
— Как он? — спросила настоятельница.
— Уже лучше. Вы голодны?
— Нет.
— Тогда я бы хотела, чтобы вы ушли, — сказала девушка. — Вы сможете переночевать в деревне.
Она пошла на кухню. Настоятельница последовала за ней и положила часы Дени на стол.
— Вы не изменили решения?
— Я никогда не принимала никаких решений, — сказала девушка. — Ни разу за всю свою жизнь. За меня это делали другие. Теперь я сделала выбор. Я сама выбрала. Понимаете? Сама.
Настоятельница не произнесла ни слова. Она вышла из кухни и закрыла за собой дверь. Девушка подождала, пока ее сердце перестанет бешено колотиться, взяла стакан, выпила воды из-под крана. Затем намылила руки, чтобы стянуть с пальца кольцо. Она носила его очень давно, но снялось оно без усилий.
«Это произошло. Все кончено. Хорошо ли, плохо ли все сложилось, но я сама это начала. Мы оба начали. Не сожалея о том, что не сделали этого раньше. Пришлось пережить все, чтобы понять… Теперь все свершилось. Раз и навсегда.
Я знаю, что мой выбор ужасен. Но если бы я его бросила, такое расставание было бы еще страшнее. Из двух возможных зол я выбираю меньшее. Хотя одно стоит другого. Но мы начали вместе. И если посмотреть с этой точки зрения, мы начали неплохо…
Мы сохраним свою любовь. Пусть пройдет время — пять, шесть лет? — и мы воспрянем. Наша любовь поможет нам выбраться из всей этой грязи. Это главное».
Сердце снова колотилось в груди — ей хотелось быть рядом с ним. Когда Клод вышла из кухни, настоятельница стояла в прихожей с чемоданом в руке.
— Я ухожу, — сказала она, вероятно надеясь, что ее будут удерживать.
— Убирайтесь к черту, — сказала девушка. — Оставьте нас в покое. Убирайтесь к черту, если угодно.
Клод взяла ее свободную руку, положила на ладонь свое серебряное кольцо и сжала ее пальцы — все это очень быстро.
— Вы сумасшедшая, — сказала настоятельница.
— Это прекрасное сумасшествие.
Она подтолкнула настоятельницу к двери. Та вырвалась и опустила на пол чемодан.
— Минутку, сестра моя.
— Я вам не сестра, — сказала Клод. — Разве я вам сестра? Нет. Не говорите, что я ваша сестра.
— Вы были ею, и за это я вас люблю.
— А что мне делать с вашей любовью? Прошу вас, уходите.
— Позвольте мне поговорить с вами, — сказала настоятельница.
Она была бледна. Они обе были бледны.
— Мы уже достаточно говорили, — сказала Клод.
— Вы подумали о его родителях? Когда я вернусь, то пойду к ним, чтобы все им рассказать. Я уже должна была это сделать.
— Рассказывайте все, что угодно, — сказала Клод. — И чего вы этим добьетесь, как вы думаете? Дени будет вынужден вернуться? А дальше что? Жизнь длинная, я могу подождать. Через несколько лет он будет свободен, я тоже, и мы снова будем вместе.
— Вы прекрасно понимаете, что этого не будет. Вы станете для него обузой, постыдным воспоминанием, чудовищной ошибкой.
— Мне вышвырнуть вас отсюда? — сказала Клод. — Скажите, если я должна вам помочь, и я это сделаю.
— Чудовищная ошибка, — сказала настоятельница. — Можете мне поверить, я только что слушала его часы. Знаете? Они опять тикают.
Она подняла свой чемодан.
— Бедное мое дитя, — сказала она.
— Я не ваше дитя, — сказала Клод. — Я вам не сестра, не дитя. Я просто выставлю вас за дверь.
— Я сообщу о вашем решении в епископство. Если уж приходится идти наперекор вашим желаниям, я предпочла бы, чтобы вы вели себя более достойно, но раз все идет таким образом, хочу попросить вас об одном. Ради ваших родителей, ради его родителей, ради вас обоих. Очень прошу, отвезите назад мальчика. Поскорее! Избавьте нас, по крайней мере, от возможности увидеть вас на скамье подсудимых.
— Я отвезу его, — сказала Клод.
— И да простит вас Господь.
— Он меня уже простил, — сказала Клод.
— Он уже начал наказывать вас, — сказала настоятельница. — Это Он вершит суд на небесах. Это Он сделал так, чтобы часы снова пошли.
Она стояла перед открытой дверью, бледная, с немигающим взглядом, потом пошла, согнувшись, со своим чемоданом по темной и неровной дороге. Девушка осталась в дверях и смотрела ей вслед. Она видела, как над лесом мерцают звезды.