Обреченность
Шрифт:
Офицеры штаба прятали глаза, потом осторожно вышли из кабинета, тихо прикрыв двери. Генерал и его ординарец остались вдвоем. Им было, что рассказать друг другу.
* * *
Направленный в Херсон для формирования казачьих частей полковник Петр Донсков напился и учинил там скандал. Донскова задержали и посадили в кутузку.
Павлову пришлось подключать немецкое командование и выручать помощника начальника штаба. Полковника Донсков вернулся в штаб Павлова и занял там должность начальника отдела пропаганды —
На замену Донскову прибыл нaчaльник военного отделa — войсковой стaршинa Платон Духопельников.
По приказу Муссолини, с целью активизации боевых действий на Восточный фронт было направлено около десяти итальянских дивизий. Они были подчинены группе армий «В» немецкого генерала Максимилиана фон Вейхса.
Одна из них, дивизия «Виченца» была задействована в тылу, для обслуживания военных коммуникаций.
Питание итальянцы получали от немецкой части, но оно было настолько плохим, что солдаты не гнушались воровать по ночам мелкий скот, овощи, птицу.
Немецких офицеров раздражал расхлябанный внешний вид итальянцев и их неспособность соблюдать железную дисциплину.
Дергая острым кадыком на шее генерал Гальдер говорил:
— Если вы увидите небритого солдата, с расстегнутым воротом и выпившего, не торопитесь его арестовывать — скорее всего, это наш итальянский союзник.
По приказу бургомистра города оккупационные власти начали выдавать молоко женщинам, имеющих грудных детей. Каждое утро в специальных пунктах выстраивалась очередь. К ней стали пристраиваться вечно голодные солдаты итальянской пехотной дивизии. Они мирно стояли вперемешку с беременными женщинами, не требуя себе лишнего. Получали общую норму и чинно удалялись.
Полковник Духопельников будучи в состоянии легкого подпития проходил мимо и обозвал итальянцев жидами. Когда союзник, что-то возразил, подбил ему глаз. Прежде чем его успел скрутить наряд полевой жандармерии Платоша успел оторвать погон фельдфебелю.
По телефону был вызван дежурный офицер из русского отдела комендатуры.
Переночевав ночь в холодной камере Духопельников осознал, что был неправ, о чем утром заявил прибывшему за ним офицеру:
— Зря я с этими макаронниками подрался. Надо было их шашкой рубануть.
* * *
В Виннице и Запорожье сам Тимофей Доманов собрал до полка казаков, с женами, детьми и скотиной. Боеспособных казаков призывного возраста направили в Проскуров, а нестроевых отправили пешим порядком в местечко Лесное — что находилось в Белоруссии.
Павлов вручил Доманову сразу два приказа: о присвоении ему чина войскового старшины, и о назначении его на должность заместителя походного атамана по строевой части.
В Проскурове находилось пять тысяч казаков вместе с семьями. В конце апреля начали прибывать кубанцы атамана Науменко и терцы полковника Тарасенко.
Вместе с Тарасенко в Проскуров явился Георгий Кулеш.
Тем временем непосредственный начальник Павлова — генерал от кавалерии Каплер,
И еще дошли слухи, что генерал Шкуро просил у Краснова должность походного атамана. Павлова это расстроило и он приказал Доманову прекратить переброску батальонов на Лесное, а направлять их в Новогрудок.
Майор Мюллер добился приказа о создании оседлых казачьих поселений в Лидском, как наиболее партизанском округе Белоруссии. Краснов же настаивал на том, чтобы размещать казаков в Балине, Каменец-Подольской области, но Павлов решил посылать туда только самых никудышных, больных или старых.
Как только Павлов уехал, в его штабе начал распоряжаться Мюллер. Он отослал Доманова в Балино с дивизионом военного охранения, и приказал находиться там до выяснения обстановки. В бои не вступать.
Доманов себя не обидел — взяв две сотни шахтинских казаков и сотника Лукьяненко выехал на Балино. Еще одна сотня осталось в Проскурове. Сотенный Анфимов получил приказ добыть коней, и догонять конным строем.
В Балине скопилось четыре тысячи невооруженных, голодных беженцев и членов их семей. Доманов решил увести их в более спокойное и сытное место, но отступающие немецкие части реквизировали у него почти всех верховых лошадей.
Немцы не стеснялись. Дело дошло до мордобоя и несколько коноводов было избито. Чудом не начали стрелять. Доманов побежал жаловаться в штаб фельдполиции, но его никто не стал даже слушать. Лошади были нужны немецкой армии, она отступала, оставляя в котле своих союзников, румынские и венгерские части.
А в лагерь Доманова все прибывали и прибывали беженцы- голодные, больные, измученные вшами.
Несдержанный Лукьяненко ярился, и все чаще говорил о том, что по немцам давно уже пора открыть огонь. Среди казаков забродили похожие настроения. Доманов в поисках выхода метался между своим штабом и немецким командованием.
Немецкие офицеры занятые эвакуацией отмахивались от него, как от назойливой мухи.
Наконец Доманов решился и приказал выдвигаться пешим маршем на Проскуров, но было уже поздно — кольцо окружения замкнулось. Деваться было некуда.
Рядом с казаками занимали оборону два мадьярских пехотных батальона. Доманов побежал к мадьярам и предложил прорываться вместе. С венгерским майором, командовавшим мадьярами, обговорили план прорыва из кольца. Фронт уже ушел вперед и нужно было выходить в тыл к Красной армии
Доманов выговорил себе такие условия: он с конной разведкой пойдет в атаку с венграми, а пешие казаки с обозом будут будут прикрывать тыл.
Атака, удалась. Казаки и мадьяры вышли из окружения. При этом взяли в плен несколько офицеров штаба полка Красной армии, которых потянули за собой. Отступившие немцы тем временем закрепились и слегка собравшись с силами пошли в контрнаступление и домановцы вышли прямо в расположение немецких частей.