Обреченные на забвение

Мороз Владимир

Наконец с горем пополам добрались. Оказалось, пока дивизия выдвигалась к своему месту назначения в семидесяти километрах западнее Петрозаводска, в район между двумя деревнями: одной с финским названием Эссойла и другой – с поморским Крошнозеро, война уже началась. Советский Союз жестко настаивал на своих условиях, Финляндия не хотела уступать, переговоры зашли в тупик. В результате, спровоцировав повод, в восемь часов утра 30 ноября 1939 года советские пушки громко заявили о нежелании продолжать бессмысленную дискуссию.

75-я стрелковая дивизия вошла в состав 1-го стрелкового корпуса 8-й армии комдива Хабарова Ивана Никитича, которая наступала севернее Ладожского озера на запад. По плану, обойдя Ладогу, правый фланг должен был продолжать намеченное движение, а левый повернуть на юго-запад с задачей выйти в тыл финнам, обороняющимся на «линии Маннергейма», чтобы тем самым помочь 7-й армии, наступающей

от Ленинграда. И пока дивизия продолжала сосредотачиваться в указанном месте, части 8-й армии уже втянулись в ожесточенные бои. Как и в большей части Финляндии, местность в этих краях была труднопроходимая. Густые леса, топкие болота, каменные холмы принуждали наступать вдоль узких заросших дорог, растягивая свои коммуникации. Здесь почти не было мощных оборонительных сооружений, таких как на Карельском перешейке, поэтому финны рассчитывали только на маневренность, превосходное знание местности и отличную лыжную подготовку, полученную еще с раннего детства. Что им могли противопоставить наступающие части, не имевшие даже маскировочных халатов? А про лыжи многие солдаты знали только понаслышке. Вот и шли по дорогам, пробирались по пояс в снегу, неся лыжи в руках.

В начале декабря дивизия, дождавшись подхода всех подразделений, двинулась вслед за наступающими войсками, которые, миновав границу, продвинулись на несколько десятков километров вглубь Финляндии.

Мало что запомнил Петр с той войны. Но до смерти не забудет, как сильно он мерз. Отходя, финны эвакуировали свое население и сжигали дома, чтобы наступающим красноармейцам негде было обогреться в суровые морозы. Шинели, буденновки и полуразвалившиеся за время дальнего перехода сапоги оказались совершенно негодными для войны в таких условиях. Холод пробирал до костей. Не помогало даже выдаваемое старшиной соленое сало. Его ели, закусывая замерзшими сухарями, чтобы хоть как-то защитить организм от истощения. Именно в финском походе Петр, как он считал, окончательно погубил свои ноги. Даже потом, когда наступило лето и их перебросили на юг, он так не смог избавиться от ощущения озноба внизу. Ложась спать, кутал и никак не мог согреть холодные, как ледышки, ступни.

Глава 4

После утомительного перехода от эстонской границы, практически не отдохнув, уставшая и замерзшая дивизия вступила в войну.

Первый бой они приняли 14 декабря, придя на помощь соседям, 139-й стрелковой дивизии, обескровленной от бессмысленных фронтальных атак на финские пулеметы. Сформированная на Смоленщине всего за пару месяцев до начала войны, эта дивизия, не успев как следует подготовить молодое пополнение, была брошена в бой. И как только над ее флангами нависла угроза охвата со стороны недавно прибывшего на фронт 16-го пехотного полка финнов, измотанные до предела от холода, голода и постоянных атак по глубокому снегу солдаты поддались панике, побежали, бросая оружие и подставляя спину врагу. И если бы не пришедший вовремя в расположение деморализованной дивизии второй батальон 28-го полка 75-й дивизии, то неизвестно, чем бы закончилась эта бойня. Выйдя в середине дня к небольшому домику лесника, комбат быстро оценил обстановку и приказал закрепиться на указанном рубеже. Валились прямо в снег, руками сооружая перед собой из снега что-то наподобие невысокого бруствера. Это был их первый настоящий бой.

Как же было страшно тогда! Наверное, за все время, которое Петр провел на обеих войнах, он больше никогда не испытывал такого ужаса. Руки тряслись, патроны вываливались, когда он перезаряжал винтовку, чтобы не целясь выстрелить куда-то туда, где вдалеке белели фигуры наступающих лыжников и откуда били пулеметы, поднимая совсем рядом фонтаны снега. Несмотря на то, что лежать пришлось прямо на земле при сильном морозе, холода он не ощущал. Наоборот, пот застилал глаза, винтовка казалась горячей от стрельбы. Тогда им повезло, и хотя в таком перепуганном состоянии находилось не так уж и мало солдат, все-таки сказались подготовка и непрекращающиеся тренировки там, в учебной роте. Постепенно огонь выровнялся, испуг прошел, уступив место сосредоточенной деловитости. Пулеметы, установленные прямо на снег, помогли не пропустить финских солдат, подобравшихся уже совсем близко, почти вплотную. В результате один свежий, не поддавшийся общей панике, подготовленный батальон остановил финский полк, прикрыв спины бегущих товарищей из 139-й дивизии. Правда, здесь стоит отметить и артиллеристов дивизии с их плотным огнем, и тыловые подразделения, взявшие в руки винтовки, чтобы помочь прибывшему батальону соседей отбить эту атаку и не дать себя окружить. Отступив, финны больше атак не предпринимали, собирая многочисленные захваченные трофеи и укрепляя свои позиции.

С этого

дня две дивизии, 139-я и 75-я, находились рядом, поддерживая и меняя друг друга. Причем доходило до полного абсурда: полки одной дивизии часто передавались в распоряжение другой и обратно. Так что в один день приходилось воевать под знаменем своей дивизии, а в другой – выполнять приказы командира 139-й. Все это вносило еще большую сумятицу и неразбериху.

А на следующий день батальон вместе со вторым батальоном 115-го полка их дивизии перешел в наступление. После небольшой артиллерийской подготовки пришлось идти вперед по глубокому снегу, немного утоптанному после предыдущих боев. На этот раз финны, лежа в снегу на опушке леса, обстреливали медленно продвигающиеся цепи красноармейцев, так хорошо выделяющиеся своими темными шинелями на белом снегу. Но, несмотря на это, им удалось пробиться к восточному берегу озера и заставить противника отойти на другую сторону. И уже здесь в роли мишеней были поспешно убегающие лыжники, часть которых так и остались лежать на льду. Однако потом произошло непредвиденное: соседи снова отступили, и в результате вырвавшиеся вперед батальоны попали в окружение. Пришлось занять круговую оборону и раз за разом, лежа в снегу, прячась за деревьями или камнями, отражать атаки финских солдат, стремящихся как можно скорее уничтожить попавших в их ловушку красноармейцев.

– Петька, стреляй, не давай им подойти, – крикнул командир отделения сержант Поцейко и тут же упал, сраженный прямо в сердце пулей снайпера.

И Петр стрелял в мелькающие среди деревьев фигурки в белых маскхалатах, не давая им подобраться поближе, в горячке боя совершенно не обращая внимания на шипящие раскаленные пули, плавящие снег вокруг него. Рядом падали убитые, стонали раненые. Пороховой дым клубился над полем боя, мешая нормально дышать, звуки выстрелов и разрывы гранат больно били по ушам, но сейчас было не до этого. Держаться и не отступить – иначе смерть!

Почти двое суток дрались батальоны, сдерживая атаки и днем и ночью. Финны лезли со всех сторон, пытались найти слабое место, чтобы ударить по нему и рассечь силы противника, ослабить и лишить его возможности совместных действий. Обороняющиеся из-за постоянной угрозы со стороны снайперов боялись лишний раз высунуть голову, лежа в снегу с утра и до позднего вечера, когда сумерки скрывали их от убийц, прячущихся, как казалось, везде. Потери были большие, помощи почему-то не поступало, вот и приходилось рассчитывать только на себя и свои штыки. Как оказалось потом, остальные батальоны полка были заняты выбиванием финнов из захваченных деревень, где по плану должны были разместиться главные силы дивизии. Поэтому выручать попавших в окружение оказалось просто некому.

Заканчивались патроны, продукты. Непрекращающийся пронизывающий холод снова был на стороне противника. Ноги, уши, руки, щеки словно закаменели на морозе. Но на этот раз такого страха, как в первом бою, Петр не испытывал. Осознав свое положение, он понял, что выжить можно только держась всем вместе, стараясь добросовестно выполнять свои задачи и не поддаваться панике, которая так и витала рядом, молчаливо указывая на коченеющие трупы убитых товарищей, испытывая через стоны раненых и умирающих. На второй день, почти полностью израсходовав боеприпасы, поддерживая друг друга и вынося с собой раненых, им удалось вырваться из окружения, проложив себе дорогу штыками и соединиться со своими. Батальон потерял тогда убитыми 114 человек, они так и остались лежать между невысоких елей и замерзших болот. Среди погибших было много командиров, за которыми финны особенно охотились. Раненых насчитали 130 человек.

И только 18 декабря 1939 года 75-я стрелковая дивизия полностью сосредоточилась в указанном районе. Петр запомнил эту дату хорошо, потому что днем появился сияющий старшина и выдал горсть гвоздей, которыми вечером он сам ремонтировал уже почти полностью отвалившуюся подошву на сапогах. Правда, один гвоздь забил не очень ровно, и еще несколько дней царапал об него палец до крови, так как вытащить было нечем. И еще в тот день финский снайпер убил его друга Семку Митрофанова. Вечером они втроем, вместе с Пашкой Тимохиным, отойдя подальше, соорудили небольшой костер, обложив его повыше снегом, чтобы приготовить себе суп из концентратов, так как горячей еды не видели уже несколько дней. Вместо воды использовали снег, благо вокруг его было немерено. Котелки висели рядом, на одной палке, перекинутой через огонь. Семка наклонился над ними, чтобы проверить, не закипает ли вода, как вдруг невидимая сила отбросила его назад. Через секунду множественным лесным эхом долетел звук выстрела. Пуля попала прямо в голову, и смерть была мгновенной. Петру потом еще несколько дней снилась красная кровь на белом снегу. После этого случая разводить костры строго запретили.