Обреченные
Шрифт:
– И что ты сделаешь обидчику, Дали?
Приблизившись так близко, что, если податься вперед, можно коснуться её губ.
***
Вглядываюсь в глаза ее и начинаю понимать, что маленькая шеана вовсе не за помощью пришла, и не трогал ее никто...ко мне пришла. И от этого понимания рокот злости сменяется волной ярости на себя за то, что пальцы на ее скулах разжать не могу, и взгляд сам на губы ее сочные, приоткрытые опускается. Резко стало нечем дышать, и я зависла, не могу оторваться от ее рта. От этого манящего изгиба, похожего на сердце. Сама не поняла, как зубами стащила с пальцев перчатку и большим пальцем повела по верхней. Если губами к ее
– А что ты хочешь, - выдохнула в ее губы и услышала тихий стон, от которого судорожно глотнула воздух, мне кажется, или, вместо морозного, он стал кипятком?
– чтобы я с ним сделала?
Непроизвольно скользнуть на затылок, сдергивая ленту и позволяя ее волосам рассыпаться по плечам. Мучительно застонать, почувствовав их запах и пропустив между пальцами...
– Как мне его наказать...Лориэль?
***
Выдохнула резко, закрывая глаза и отдаваясь ощущению её пальцев на своей коже и на волосах. Иллин...как же я соскучилась по нему! И тело затрепетало от этой близости, от голоса её тихого, сменившего тембр и теперь ласкавшего кожу тихим звучанием. Сглотнула разочарованно, облизнув губы, которых она так и не коснулась своими. И глаза распахнула, чтобы охнуть, встретившись с горящей тьмой взгляда Дали. Тьмой глубокой, черной, и меня той самой веревкой в неё тянет, и я даже чувствую, как эта веревка натягивается, и больно...так больно в груди, если не сократить расстояние, если не прижаться рывком к её телу так, что оцепенели обе.
– Позволь мне её наказать, Дали...
И поцелуем в её губы, застонав от наслаждения, тут же отстранившись, чтобы увидеть, как тьма заполыхала саананским пламенем, и от неё тени расползаются по всему дну взгляда.
***
Без слов вцепиться в ее затылок обеими руками и наброситься на ее рот, задыхаясь от бешеной жажды, от голода, который затмил все остальное. К Саанану сучьи пророчества! Все к такой-то матери! Сил нет больше. Жадно языком в глубину ее рта, подхватывая под руки, сжимая так сильно, что слышу, как хрустят ее кости, как выдыхает сладкими рваными стонами мне в губы, как за плечи мои хватается и лицо сжимает холодными ладошками. Девочка моя...как же меня так затянуло в тебя, в нас...так что сил никаких нет больше отталкивать.
– Я наказывала, - в перерывах между голодными поцелуями, - я ее наказывала каждый день, - сжимая волосы обеими руками, заставляя запрокинуть голову, обездвиживая, бешено покрывая лицо поцелуями, - каждый саананский день она подыхала от боли...так ей и надо.
***
Словно плотину прорвало. И волны друг за другом бьются, одна на другую обрушиваясь, разрушая отчуждение из чёрного, испещрённого страхом камня, позволяя смотреть, как разлетаются в стороны щепки от этого холода, которым меня все эти дни морозила.
И ответной волной исступленной страсти вцепиться в её плечи, подставляя шею, лицо, губы, содрогаясь от каждого прикосновения влажного языка, постанывая в такт её сбивчивым словам. Дыхание обжигает, поджигая волны, бушующие под кожей, заставляя их гореть ярким пламенем. Дёрнула головой в сторону, освобождаясь от захвата, и сама ко рту её...алчно пальцами исследуя смуглое лицо, вспоминая каждую черту вот так, прикосновениями. Обводя каждый маленький, еле заметный шрам, изгиб бровей, губ, носа.
– Тогда достаточно...достаточно её мучить..., - и снова поцелуем, бесстыжим, голодным, - достаточно её боли.
Пальцами трясущимися потянуться к завязкам своего плаща, позволяя ему упасть к ногам.
– Достаточно меня мучить, Далииии.
***
Удерживать
– Не здесь, маленькая шеана...я буду трахать тебя не здесь.
***
Разочарование вперемешку со злостью. С отчаянной, неуправляемой злостью, когда отстранилась и ухмыльнулась...словно кинжалом в живот ударила, и я согнулась неосознанно, думая о том, что, если оставит, если снова оттолкнет вот так, не прощу. Ей не прощу и себе. Унижения этого. И еле крик протеста сдержала, глядя, как она коня оседлала и на дыбы подняла, готовясь уехать. А внутри ярость зазмеилась ледяная...и тут же лед на тысячи осколков, когда руку протянула свою. Ни мгновения на сомнения, нагибаясь, чтобы поднять плащ, и, схватившись за протянутую ладонь, вскочить на коня, прижимаясь к её спине грудью. Руками талию тонкую обхватила, ощущая, как вибрирует напряжение под кожей отголосками её слов...грубых...чистый грех. Искушающий, испепеляющий, влечёт погрузиться, утонуть в нём с головой.
Теснее вжиматься в женское тело, сильнее стискивая плоский живот своими руками, пока несется на своей лошади вперед.
Не глядя на дорогу, но пьянея, с ума сойти, пьянея от запаха её волос. Стянула резинку с её головы под предупреждающее шипение, и с наслаждением уткнулась в затылок, втягивая в себя аромат её кожи.
Так порочно...так нагло, но позволить себе проводить ладонями по упругому животу, напряженно подрагивающему. И поцелуями быстрыми по волосам, по шее, смакуя собственную свободу. Зная...и предвкушая, как она отнимет её у меня, безжалостно выдерет из рук, чтобы погрузить в плен своей власти.
***
Сжимает меня, мнет ладошками, а меня трясти начинает, как в лихорадке и что-то обрывается внутри. Ведь не касался никто. Уже много лет. А она сильно живот сжимает, и у меня пульсация нарастает между ног с такой силой, что кажется, я взорвусь в этом седле. Чувствуя, как грудью к спине прижимается, как волосы целует. И это не только похоть...это нечто сумасшедшее, сжирающее нас обоих. В лагерь примчались: у костра уже угли тлеют, все по шатрам разбрелись. Только дозорные дремлют, прислонившись спинами к деревьям. С лошади спрыгнула и ее рывком стянула, тут же набрасываясь на ее рот, практически втаскивая в шатер, приподняв, спотыкаясь, наступая на свой плащ, выдергивая из ее рук накидку. На секунду оторваться от сладкого рта, чтобы, громко застонав от нетерпения, обеими руками разорвать к Саанану ее рубаху. Им иммадан при виде тонкой сорочки, облепившей упругую грудь и мелкие тугие комочки сосков, клитор дернуло сладкой болью.
Разодрала и сорочку, обнажая до дрожи желанное тело. Обхватила ее грудь обеими руками, жадно вбирая в рот соски, чувствуя, как хватает меня за волосы. В голодной лихорадке приподняла Лори и швырнула на шкуры, нависая сверху, снова впиваясь в ее рот, в нетерпении сдирая с нее штаны вместе с сапогами.
Сердце колотится прямо в горле, когда осматриваю ее голую, тяжело дышащую и распластанную передо мной на черных шкурах. Матово-золотистая кожа и это тело...само совершенство. У меня по вискам капли пота стекают, и вена бьется на лбу.