Обреченный мир

Рейнольдс Аластер

Они снова взяли напрокат лошадей и целый день скакали на запад от Клинка. Садящееся солнце щедро дарило золотисто-медовое сияние, но ни намека на тепло. Кильон поплотнее закутался в пальто и натянул шляпу почти до самого носа. Руки, сжимающие вожжи, окоченели.

Он дремал, убаюканный мерным шагом коня. Внезапно Мерока остановилась. Конь Кильона замер прежде, чем тот успел натянуть поводья. Опустив голову, конь так разочарованно нюхал сухую мерзлую землю, словно ожидал обнаружить зеленую траву. Ветер взметал пыль у него под копытами.

Путь они проделали немалый. В какой-то момент тропа отклонилась от канатной системы и проложила по равнине собственный извилистый маршрут. Остались позади редкие деревушки,

перелески и рощицы, но до настоящих лесов было еще далеко. Последнюю пару лиг тропа немного поднималась, а теперь начался каменистый склон, усеянный валунами. Через несколько сот пядей тропа сливалась с дорогой, которой, судя по виду, часто пользовались. Мелово-желтую поверхность изрезали колеи повозок, но сейчас никого не было видно.

– Мы на месте, – уверенно объявила Мерока. – К утру подоспеют твои новые сопровождающие. Следующая остановка – Гнездо Удачи.

– При условии, что Фрей передал поручение.

– Фрей не подведет. В любом случае что-нибудь да придумаем. – Мерока вытащила ноги из стремян и тяжело спрыгнула на землю. – Все, привал! Условия не ахти, но потерпишь. – Она начала распаковывать переметную суму. – Если кого увидишь – сразу прячься.

Кильон кивнул, спешился – еще тяжелее Мероки – и вытащил из своей сумы все нужное для ночлега. Его конь фыркнул и побрел было прочь, но Кильон схватил узду и резко дернул: Мерока делала именно так. Девушка уже осматривала ложбинку в тени огромного, как дом, валуна, не заметную ни с тропы, ни с дороги.

Они разложили подстилки, соорудили из седел подушки и приготовились спать под открытым небом. Кильон знал: холодно будет даже под толстым одеялом, но утешался, что мерзнуть придется только одну ночь.

– Хочешь – спи, – проговорила Мерока таким тоном, будто сама спать не собиралась. – А хочешь – перекуси, если устроит холодное. Огонь разводить слишком рискованно.

Кильон огляделся и понял ее опасения. К ночи распогодилось. В западной части неба ярко сияла Венера, в восточной – поблескивал зловещий Марс. Скоро покажется одна из половин Луны, но пока еще просматривался Млечный Путь – россыпь звезд, жемчужным мостом перекинувшаяся через небосвод. В общем, для любителей астрономии ночь прекрасная, для желающих затаиться – не очень. Даже если развести костер в укромном месте, дым будет виден издалека и привлечет ненужное внимание.

– Как ты себя чувствуешь?

– Нормально, Мясник. Ты о себе беспокойся. – Сняв с коня узду, Мерока накинула на него кожаный недоуздок, в котором тот мог пощипать то немногое, что разыщет. Веревку она не привязала, оставив волочиться по земле. Конь воспримет это как сигнал и далеко не уйдет.

У его спутницы аппетита не было, и Кильон принялся за паек в одиночку, не переживая, что еда холодная и несвежая. Пока он ел, стемнело еще больше. Изредка над головой проносилась летучая мышь или ночная птица, то и дело слышалось сопение любопытного зверька, копошащегося во тьме. Наверняка вокруг рыскали твари куда опаснее, но Мерока не волновалась, и Кильон последовал ее примеру. В любом случае кони почуют хищников и предупредят.

Спать не хотелось, и Кильон бродил вокруг их маленького лагеря, пока не поднялся на возвышение пядей в шесть.

– Далеко не забредай, – негромко окрикнула его Мерока.

– Только посмотрю, куда мы заехали, – отозвался он.

С тех пор как они спустились на поверхность земли, Кильон почти не оглядывался на Клинок, предпочитал думать о трудностях путешествия и не вспоминать, сколь крохотный отрезок они преодолели. Теперь он чувствовал, что первый этап его бегства близится к концу, и решил посмотреть правде в глаза. Утром он будет среди друзей – по крайней мере, среди тех, кто приютит и оценит его умения.

Лишь пятнадцать лиг отделяло их с Мерокой от основания Клинка, максимальная ширина

которого была тоже пятнадцать лиг. Со стилобата он тянулся в небеса, плавно сужаясь до трети лиги в пятидесяти лигах над землей. На этой высоте Клинок не обрывался. Сохраняя ширину в треть лиги, он уходил выше. Черная, тонкая, как перо, колонна пронзала атмосферу и исчезала в непроницаемом космическом вакууме. Даже неосвещенный Клинок выделялся бы на фоне темнеющего пурпурного неба. Однако большая его часть ослепительно сияла огнями цивилизации.

Городские огни сияли и переливались. Кильон разглядывал Клинок снизу вверх, определял зоны и их внутренние области по карте, которую помнил наизусть, учитывая, что с другой позиции легко ошибиться и в знакомых масштабах, и в знакомых высотах. Он вроде бы отыскал Неоновые Вершины, которые начинались лигах в пяти-шести от основания и заканчивались там, где неоновое сияние встречалось с ослепительно-яркими холодными огнями Схемограда. Под Неоновыми Вершинами остывающими углями мерцали огни Парограда, а еще ниже Конеград фактически тонул во мраке: его костры и факелы едва виднелись издали. Спиральная поверхность Клинка – витой выступ, по часовой стрелке восходящий от основания к вершине, – просматривалась только там, где ее подчеркивали массивы домов или бледный поднимающийся вектор электропоезда. Лишь считаное число домов дотягивались от выступа одной зоны к следующему.

Максимально широкий у основания, выступ сужался параллельно сужению самого Клинка. Даже с небольшого расстояния городские зоны напоминали тонкое световое покрытие, люминесцентную обмотку на винтообразной колонне. Не верилось, что люди способны жить и работать на тех высоких ярусах, что они не терзаются вечным страхом о бессчетных лигах, отделяющих от земли. Просто какое-то массовое бегство от реальности! Однако на самом Клинке все ощущалось совершенно иначе – и на Неоновых Вершинах, и в Парограде, и даже среди мерцающей плазмы Схемограда. Как ни сужались ярусы, для частой сети улиц места хватало. Края обычно загораживал как минимум один ряд зданий, поэтому страхи забывались без особых усилий. Разумеется, на каждом витке вокруг Клинка выступы поддерживала стена, но чаще всего эту роль играла темная скала, нависающая над улицами и домами, либо ее маскировали баррикады высоких сооружений для лифтов и фуникулеров. В большинстве случаев удавалось не думать ни о стене, ни о зонах, «парящих» в вышине.

Метка, сингулярная точка [4] , где зоны сжимаются с невероятной, недокументируемой компактностью, лежала в недрах стилобата и сейчас оказалась на уровне глаз Кильона. Он представлял ее кипучим, бурлящим узлом, из которого исходили зоны, постепенно становясь больше и стабильнее в тектоморфизме. Их глубинная сущность – то есть уровень технологического развития каждой, – насколько удалось установить, определялась случайными факторами. Но будь случайность единственным фактором, развитые и неразвитые общества существовали бы вперемешку, безотносительно к их вертикальному расположению. Ничто не объясняло, почему ангелы занимают высоты Небесных Этажей или почему кони – главная тягловая сила у основания Клинка. Впрочем, дело было скорее в некоем реальном порядке вещей, чем в простом стечении обстоятельств. Об этом говорили темные пятна на освещенной поверхности Клинка – места, где никто не жил и ничто не двигалось. Такие мертвые участки имелись на всех без исключения Этажах, вплоть до Небесных.

4

Сингулярная точка – место перехода из одной зоны Вселенной в другую, из одного пространства – в другое; пример сингулярных точек – черные и белые дыры.